— Подержи, я конус подтяну.
Это сказал мне белобрысый парень, класса так из шестого. Он на велосипеде сзади подъехал, а я и не слышал. Он спросил, куда я иду.
— В город, — сказал я. — Подвези до станции.
Белобрысый потрогал шины, посмотрел на меня так, как будто взвешивал, и сказал:
— Садись. Только я потом направо сверну. Тебе ещё километров шесть останется.
Сидеть на раме было очень жёстко. Хуже, чем на ишаке, — я один раз ездил на нём. Особенно когда белобрысый съехал на обочину: потому что шофёры всё время ругались, что мы по шоссе едем.
Он был очень любопытный, этот белобрысый. Всё спрашивал, куда, зачем… А что я скажу? Ну, я и рассказал, что отец у меня злой, как Иван Грозный, и лупит чем попало. И днём и ночью. А мама очень добрая — она мне свитер сама свяжет, из нашей собаки. Вот я к ней иду. Отец даже денег на дорогу не дал.
— У нашего Лёшки тоже, — сказал белобрысый. — Напьётся и начнёт… Я бы таких отцов знаешь… Он ударит, а я бы ответил. Честное слово. Ой!
Я даже закричать не успел. Мы налетели на какой-то камень, свалились, и я ободрал коленку.
— Восьмёрки нет, — сказал белобрысый про велосипед.
Я сидел на земле и лизал колено. Оно было такое шершавое от пыли и царапин, что я поцарапал язык.
— Ездок! — сказал я. — Лучше б я тебя вёз. Не умеешь — не берись. — Я опять лизнул колено. — Надо мне было пешком пойти.
— Можешь идти, ещё не поздно! — сказал белобрысый.
— Ну и пожалуйста, — сказал я. — Гуд бай.
Белобрысый сел и уехал. Я даже не знал, как его зовут. А всё-таки не думал, что уедет. Какой обидчивый! Что я такого сказал? Вот с кем дружить, наверно, плохо. Чуть что… Такой и в беде может бросить.
Идти пешком не хотелось, но машины шли редко, и ни одна не остановилась, когда я поднимал руку. Наверно, потому, что здесь автобус ходит. Но в автобус я садиться не стал.
Ох как скучно было идти! Даже думать ни о чём не мог. Вот если б карманный приёмник! Повесил бы на шею — красота! Включил на полную мощность — не то что дома: чуть громче, уже сосед в стенку стучит…
Я, наверно, устал и хотел есть, но главное — мне было скучно. Я пробовал петь, скакать на одной ноге, читать стихи, идти задом — всё было неинтересно.
Потом я придумал: пройти четыре шага и повернуться. И опять четыре шага. Раз, два, три, четыре. Кругом… Раз, два, три, четыре. Кругом… Раз, два…
— Смотрите, ребята, псих идёт! — услышал я.
Я остановился. Голова немного кружилась, поэтому я не сразу увидел, кто назвал меня психом. Их было человек шесть на поляне. Они сидели около костра, а над костром… А над костром висел котелок, и когда я перепрыгнул через кювет, то увидал, как в котелке что-то булькает. Я не хотел к ним подходить, но само получилось. Про «психа» я вспоминать не стал, а только сказал:
