Возможно, Юля просто хотела уменьшить терзающие ее чувства и ревности, и злости, и отчаяния, поэтому сама решила ограничить себя: избегала Марины, старалась проводить с ней как можно меньше времени, в то время как в душе жаждала обратного. Поначалу было нелегко. Ведь свести общение до минимума было бы гораздо проще, если бы светловолосая не жила в одной комнате с Юлей. Но по счастливому стечению обстоятельств так оно и было. В школе девушки почти что не пересекались: Марина много времени проводила в Совете Шестнадцати, в окружении толпы безумных фанатов, или просто рядом с девушкой ошивалась Кира.
Каждый раз, когда Юля видела так ненавистный ей объект, у нее скрежетали зубы, из глаз летели опасные искры, а в голове прокручивались все способы убийств. Но гнев тут же сменялся противной и ноющей болью, стоило девушке только вспомнить, как Кира на ее глазах посмела поцеловать Марину. Конечно, не сама светловолосая была инициатором поцелуя, но все равно невыносимо трудно было стать свидетелем этой терзающей душу сцены.
Если Марина находилась в комнате Совета Шестнадцати, то Юля спокойно могла посидеть в одиночестве в своей комнате. Случалось так, что раз или два в неделю, а иногда бывало и гораздо чаще светловолосая засиживалась в Совете до поздней ночи и холодными декабрьскими вечерами, а иногда и ночами возвращалась в комнату. Однажды Яна спросила у девушки, почему она так долго торчит в Совете. На это Марина с улыбкой отвечала:
— Я же не хочу, чтобы она в такой холод избегала меня где-то на улице.
Светловолосая не раз предпринимала попытки поговорить с Юлей, но кареглазая не позволяла: либо отшучивалась, когда была с Мариной наедине, и говорила, что все в порядке и ни о чем говорить не стоит, либо язвила и огрызалась, когда светловолосая была с Кирой. В итоге ни одна попытка не увенчалась успехом. Впрочем, Марине к провалам было не привыкать, так что она терпеливо ждала той минуты, когда кареглазая все-таки позволит старосте сделать шаг навстречу.
Когда же Кира не менее едко огрызалась в ответ, светловолосая все больше и больше понимала, что это уже не тот человек, которого она искала. Но ведь не могли же поиски быть напрасными? Если девушка вернулась, значит, это обязательно должно было иметь смысл. По крайней мере, именно так хотелось думать Марине.
Светловолосая попросту благодарила судьбу за то, что у нее были и Яна, и Арчибальд — даже несмотря на то, что у Марины была аллергия на котов. Яна, даже если и не могла сказать что-то нужное, она всегда могла что-нибудь ляпнуть невпопад, чем хоть немного поднимала настроение своей подруге. Сероглазая сказала однажды:
