Напряженно смотря по сторонам, Юля вглядывалась в каждое лицо: меньше всего на свете девушке захотелось бы сейчас натолкнуться на кого-нибудь из своего класса. Разумеется, для некоторых личностей она сделала бы исключение, но тем не менее.
Деревья жались друг к другу, так как им было очень неловко за то, что им придется простоять несколько месяцев голыми. И все бы ничего, так нет же — люди. Ходят тут себе, прогуливаются, щебечут о чем-то. Понимаете, как напрягает, когда ты стоишь несколько месяцев голый — неважно, что рядом с тобой тысячи таких, — а мимо тебя каждый день проходят по сто человек, если не больше? То-то же.
Разноцветные листья были собраны в кучи, кучки, кучечки, кучучонки и кучищи, однако шаловливый ветер все равно умудрялся сгонять верхний слой листьев и, хохоча, уносить их подальше от себе подобных.
Юлю мало занимало то, чем там занимается ветер с юными листиками и о чем думают нагие деревья, думают ли они вообще, так что девушка только зябко ежилась. Она уже и забыла о том, что хотела поразить какую-то особу. Мысли, вежливо стучась в черепную коробочку, толпились у дверей и уже образовали бы что-то типа «kucha mala», как кареглазая впустила их. Впрочем, если думаешь о чем-то другом, то забываешь о холоде, а потом и не замечаешь его.
Но и тут Юлю очень жестоко и хитро обломали. Только мысли хотели наброситься всей своей голодной стаей — питались эти мысли нервами и эмоциями, преимущественно отрицательными, — как чья-то рука обняла девушку за талию. Не поворачиваясь, кареглазая сжала руку в кулак и, повернув корпус, резко выбросила ее вперед, словно камень.
Кто-то приглушенно охнул.
— Так и знала, что ты, — отряхивая руку, протянула Юля.
Разумеется, что поднимать руку на учителей нехорошо, но кареглазую это не волновало. Девушку, наверное, больше заботило питание морских свинок, нежели Виталик.
— За что? — держась за разбитую губу, простонал мужчина.
— Неча руки распускать, — огрызнулась девушка.
— Я смотрю, ты тоже уже успела.
— Что?
— Руки распустить, — ответил Виталик. — Бровь разбита, губа тоже… кто ж тебя так?
— С деревом не поладила, — осклабилась девушка. — Мне нравился Буратино, но дерево — видимо, это была девушка Буратино — не оценило моего стремления быть с ним.
— Что за бред сивой кобылы?..
— Это ты кого сейчас кобылой назвал?!
Поспешно отойдя от Юли, которая уже собиралась впечатать слова мужчины ему же в лицо, Виталик примирительно поднял руки, словно говоря, что сдается.
