- Так вот, - продолжил Гилберт. - Хортенс внесла на аукцион имя персонажа из своей книги. И, представь себе, оно ушло за пятьсот долларов!
Мне показалось, что я ослышалась. - Повтори, пожалуйста, я не поняла.
- Ты ведь знаешь, что она издала книгу?
- Да, "Корсеты и короны". О нижнем белье. И что из этого?
- Тираж разлетелся вмиг, и теперь Хортенс задумала сочинить роман. И вот некто отчаянно торговался, чтобы одного из героев назвали его именем.
Я вздохнула.
- Господи, эти болваны, похоже, никогда не переведутся. И кто этот придурок? Ты его знаешь?
Вздох. Потом: - Да, это я.
Меня как обухом по голове ударило.
- Вот как? Что ж, Гилберт, это очень благородный жест.
- Спасибо, Абби. Послушай, могу я просить тебя об одолжении?
Я уже и сама считала, что по уши в долгу у него.
- Конечно.
- Я бы хотел выкупить у тебя свою картину.
- Э-ээ... О-оо... Боюсь, что это невозможно.
- Но я верну тебе все твои деньги.
- Спасибо, Гилберт, ты очень добр, но ничего не выйдет.
- А если я набавлю еще полсотни?
- Ты очень щедрый, и, поверь, что я растрогана, но картины у меня уже нет. Я ее отдала.
- Что?
- Я отдала ее приятелю.
- Вот, блин!
- Что ты сказал?
- А кому ты ее отдала?
- Извини, Гил, но это уже тебя не касается.
- Прости меня, Абби. Дело в том, что я не имел права выставлять эту картину на торги.
- Почему?
- Она принадлежала моей мачехе, Адель Суини. Она сейчас постоянно проживает в Пайн-Мэноре, в доме для престарелых, но эта жуткая картина, насколько я помню, всегда висела над ее камином. И, переезжая в свою богадельню, Адель прихватила картину с собой. Похоже, старушенция была к ней очень привязана.
- Тогда с какой стати ты выставил ее на аукцион? Или тебя сама Адель попросила?
- Нет. После смерти моего отца Адель со мной и парой слов толком не перекинулась. Мы с ней и так особенно не общались. Но сегодня утром я решил ее навестить. Так вот, она меня даже не узнала.
- Понятно. И ты решил обокрасть старушку.
- Нет, Абби, это вовсе не так. Дело в том, что стены там увешаны и множеством других, не менее безобразных картин, и... Послушай, могу я с тобой кое-чем поделиться?
- Да, но только при условии, что после этого мне не придется лечиться пенициллином.
Гилберт, похоже, пропустил мою колкость мимо ушей.
- Мачехой Адель была всегда презлющей. Точь-в-точь, как ведьма из сказок братьев Гримм. Когда она вышла замуж за моего папашу, мне было всего шесть лет. А у нее уже была своя дочка - Хортенс. Ну и вот, за малейшую провинность она лупила меня смертным боем.
