Руслана замолчала, чтобы перевести дыхание, и теперь уже смотрела куда-то в окно.
— И, правда, белый…
Лена же, слушая рассказ, гусеницей придвинулась поближе к Руслане, словно боясь пропустить и не услышать хотя бы одно маленькое слово.
Руслана неосознанно провела указательным пальцем по шраму, будто бы желая убедиться, что все это не сон, а реальность, и шрам действительно здесь, он никуда не исчез. Посидев в молчании еще пару минут, Руслана продолжила:
— А на самом деле… Мы, правда, с пацанами полезли на стройку. У нас не было главаря, но негласно я всегда соревновалась с одним парнишей. Все мы его звали Рысью. Я не помню его настоящее имя, помню лишь то, что у него вроде как светлые волосы были, русые или пшеничные. Всегда, как и я, он ходил с забавным шухером на голове. Но я с уверенностью могу сказать, что я помню его глаза. Карие, темно-карие. Он никогда не был злым, он никогда не раздражался, но взгляд всегда таил в себе что-то сильное. Меня, кстати, вроде тогда Симбой и прозвали, но это так, отклонение от темы. Так вот, мы ходили на стройку. Все боялись залезать на строительные леса, которые нам, маленьким, казались большими, а еще они шатались. Конечно же, Рысь сразу полез наверх. Я не могла отставать от него. Я не могла проиграть ему. Я полезла за ним. Под восхищенные охи и вздохи нашей банды мы с ним залезли почти на самый верх. Разве что он полез с одного конца, а я — с другого. Я залезла в какое-то недостроенное помещение… и там я увидела Его. Он был белый. Разве что глаза-бусины были черные. Но он не видел ничего. Черные вороны клевали и клевали, пока, не исклевав все тело, и, довольные, не улетели. Он не дрался. Он не хотел причинить никому из своих боль, — голос Русланы дрогнул. — Он был живой, весь исклеванный, с красными от крови перьями, с поломанным крылом… он шел в угол, просто в угол того помещения, где находилась я. Однако, когда эти треклятые черные заметили что он может двигаться, они вновь набросились на него. Я не хотела, я не могла это видеть. Я побежала прямо к ним, стала отгонять их от бедного измученного тела. В конце концов, я добилась того, чтобы они улетели. Я осторожно взяла на руки того белого ворона. Он был живой. Грудь еще постепенно, где-то резко, но потом медленнее и реже вздымалась. Я лихорадочно продумывала все варианты, как можно спасти его. До ближайшей ветеринарной больницы было очень далеко, а я не знала, как помочь ему. Я присела тогда у стены, а он, истекая кровью, лежал у меня на коленях. Черная бусина, не отрываясь, смотрела прямо на меня, а потом он… замер, — Руслана замолчала.
