— Мам, перестань. Он же моего отца удавил подушкой, пока мы спали. Но ты молчать просила. А позавчера водителя этой машины застрелил прежде, чем он с нами поздоровался. И меня изнасиловать хотел. Я сегодня сбежать хотела, но он мне утром сказал, что тебя иначе убьет. — Девушка обернулась к матери.
— Не ври! Не смей на брата клеветать! — Мать влепила ей пощечину. — Он очень хороший мальчик!
— Да? Посмотри, что этот хороший мальчик сделал! — Ильфина сорвала с себе топик. На плечах, спине и открытой от бюстгальтера груди синели пятна от пальцев. На спине вообще были царапины от ногтей, видно, когда вырывалась. Девушка обессилено села рядом с баб Нюрой и заплакала. Баб Нюра обняла ее за плечи, укрыла своим платком и стала что-то шептать на ухо. Мать опустошенно глядела на синяки на прекрасном теле дочери. Ну почему вся сволочь сексуально активируется во время такого бардака? Надоели, гады! Я случайно заметил выражение глаз брата.
— Отойдем-ка, Дим. — Я за руку оттащил брата подальше.
— Ты чего. Ну-ка остынь! Ишь рассверкался очами! — Я слегка потряс за плечи брата. При этом пришлось вверх тянуться. — Нельзя начинать знакомство с понравившейся девушкой с убийства ее родного брата. Пусть и последней сволочи!
— И вообще, что-то больно шумно стало. Граждане! Внимание. Прошу вас всех разойтись по домам. Возможна перестрелка. Укройтесь сами и укройте детей. — Я решил разогнать народ. А то на самом деле приедут эти. И кстати, на самом деле. Где они и когда приедут?
Я подошел с Димкой к баб Нюре с Ильфиной. ЕЕ мать стояла рядом.
— Дим, будь добр, проводи их домой. И отойдем на секунду. — Я отвел брата в сторону. — Смотри за матерью. Может выскочить и все испортить. И на Ильфину свою сильно не отвлекайся, понял?
— С чего ты взял, что она моя? — возмутился Вадим. Он меня вообще старым сводником порой называет, подрастающее поколение.
— Не важно. Ладно, не твоя, уговорил. Смотри за ее матерью, она может наделать глупостей. Будьте все вместе в одной комнате, противоположной улице. Вперед. — Я подозвал парней и подошел ко все еще сидящей баб Нюре.
— Не подскажите, куда эта бандочка делась. И что-то уж очень спокойно все отнеслись к тому, что мы можем их всех перестрелять. Остальные не местные, что ль? Не родня никому? — Меня тревожило предстоящее действо. Я же не полицай, в конце концов. Ильфира и Димка под руки уводили ее мать домой. Надо бы имя узнать.
— А бандюки эти малолетние за пивом поехали. Тут в сторону Тольятти пивовоз опрокинулся с казанским пивом, вот они третий день пасутся. А родни, кроме как у Рустама, у них нет. Все трое из соседней деревни. Они в Тот День пьянствовали у нас в кафешке, вон там. — Бабушка кивнула головой в сторону небольшого заведения с вывеской. — И надоели они всем до белого каления. Девки, все четыре попрятались. Вот они Ильфину и хотели ссильничать, но она вырвалась и у меня в сарае пряталась до утра. Ко мне бы зашла, дурочка. Я уже ничего не боюсь, да и не боялась никогда такую шпану. У меня две Отваги и За оборону Сталинграда, Взятие Варшавы и За Победу над Германией! — Баб Нюра гордо выпрямилась. Ого! Вот это бабуля! Погодите, в сторону Тольятти? Ладно, потом.
