— Вроде звонить перестали, — прислушалась Даша.
— Надо быстрее туда идти.
— Может, такси вызовем? Далеко ведь.
— А телефоны работают?
— Блин…
— Поди, в холодильнике всё разморозилось! — всполошилась Галина Петровна и хотела было пойти на кухню, но, поднявшись с кровати, пересеклась взглядом с глазами Спасителя.
— Лампадка погасла, — заметила она, — давай-ка помолимся…
— Давай, — обречённо вздохнула Даша.
Потом они наскоро попили чай со смородиновым листом. Причём обе веселились, осваивая керосинку, на которую поставили маленькую кастрюльку. Запасливая бабушка достала с антресолей несколько больших толстых свечей, зажгла пару в ванной, чтобы умыться не в полном мраке. Даша время от времени бегала к окну и докладывала:
— А людей-то нет. Я уже сколько смотрю: двух-трёх человек видела. К центру шли. Пешком. Машин вообще не слышно. Фигня какая-то…
— Только не ругайся, — морщилась бабушка, — чего бесов-то зазывать.
— А, бабуля, — отмахивалась внучка, — делать им больше нечего, как только за каждым моим словом бегать.
— А то и нечего! — строго пресекала Галина Петровна. — И бегать им не надо. Ты ляпнула, а они уже тут как тут, со своей книжкой…
— Ага, и стоят — записывают: чего там Даша Болотина сказала. Ну я им таких неологизмов напридумываю!..
— Не храбрись, дурочка, не понимаешь, с кем дело имеешь…
— Во, а сама ругаешься…
— Я же любя…
— На всё у тебя отговорки. Я-то чё сказала, «фигня» — не ругательное слово.
— Это как посмотреть. Фига-то, ты не знаешь будто, чего означает.
— Бабуля, ты мне своими нотациями весь мозг вынесешь…
— Было бы чего выносить…
— Ага, щас ты меня снова так хитро дурой назвала?
— Да ничего я тебя не называла. За речью следить надо…
— За светофорами следить надо…
— Они не горят, смотри-ка…
Так, препираясь, и шли по пустынной улице. Обе старались не обсуждать растущее с каждым шагом тревожное состояние.
— Ба-аб, — Даша потянула «а», чтобы придать значимость вопросу, — а папа действительно в Бога верил?
— Верил — даже не то слово. Он точно знал. У него научные доказательства были. И он говорил о них.
— И что, он все заповеди соблюдал?
— Ну… — приостановилась Галина Петровна, — праведником он не был, но за Истину готов был на всё.
— Потому его преследовали?
— Потому.
— Он не боялся?
— Боялся. Кто ж не боится? Но знание Истины даёт такую силу!
— А мама?
— А мама верила ему.
— Почему они меня к тебе отправили?
— Я уж сто раз тебе говорила — боялись за тебя. Для себя-то они всё решили, а ты должна была решить для себя.
