Отпустив Валю, которая пошла в палату, чтобы проверить еще раз, что надо будет привезти для мужа, Турецкий не преминул поинтересоваться у Судакова, как же так случилось, что здесь, в его госпитале, посреди бела дня, был убит бизнесмен Неделин? Это что, халатность чья-то или злой умысел кого-то из персонала? Впрочем, времени на выслушивание подробных объяснений и оправданий руководителя медицинского учреждения у московского следователя в данный момент не было, другие дела торопили, но Александр Борисович пообещал Артемию Георгиевичу, таковы были имя и отчество Судакова, в ближайшее время вернуться к этой теме. На этой многообещающей ноте они и расстались.
А еще, уже выходя из кабинета начальника госпиталя, Турецкий подумал, что у того вряд ли снова возникнет острое желание приударить за приятной во всех отношениях женщиной. Этим ходом Александр Борисович словно бы выразил по отношению к нему своеобразное чувство мести: в том смысле, что не цапай – не твое! А чье – это другой разговор…
Пожилой водитель прокурорской «Волги» Николай Митрофанович был, видимо, уже предупрежден своим хозяином, кого придется ему возить, и какие выводы он должен для себя сделать. Александр Борисович, устроившийся в машине, как большой и невоспитанный начальник, на переднем сиденье, сидел вполоборота к Вале, чтобы удобнее было вести с ней разговор фактически ни о чем. И при этом постоянно ловил на себе косые взгляды водителя, будто пытавшегося проникнуть в ход его мыслей. Так же, исподтишка, он поглядывал в зеркальце и на Валю. Возможно, искал какие-то доказательства того, что они могли скрывать и почему? То есть явно был настороже. Александр даже похвалил себя мысленно, что не сел рядом с Валей, наверняка было бы трудно скрыть фактор их давнего знакомства, которое частенько выдает себя, как правило, в интонациях голоса, как этого ни скрывай, ни микшируй. Опытное ухо обязательно услышит.
И в то же время нельзя было поддерживать и слишком официальных отношений, как почти правильно повела себя Валя в кабинете начальника госпиталя. Почти – потому, что в своем положении вполне естественно могла бы либо выказать свою злость по отношению к нерадивым и равнодушным коллегам мужа, либо всплакнуть от горя, что тоже было бы естественно. Но, к счастью, кажется, Судаков этих нюансов не заметил. Все-таки убийство в палате висело на нем очень неприятным грузом, и то, что Москва им заинтересовалась, не обещало ему покоя. И Турецкий, уходя, подтвердил его «догадку» о том, что представитель Генеральной прокуратуры прибыл сюда не только по поводу лечения Ванюшина. Вот и пусть поволнуется еще, – для пользы дела.
