…Шарлота Хард.
Это имя заставило ее проснуться. Может быть, потому что, сам того не желая, Куртеринг произнес его слишком громко, может, потому что оно заставило ее вспомнить о чем-то странном и важном — о чем-то, что способно мигом развеять сон.
Легким движением она выпрямилась на диванчике. Ее поразило напряженное выражение лица Орландо. Он сидел, положив локти на стол и склонившись к собеседнику. Никогда еще она не видела его таким сосредоточенным. Ее почти что умилял этот послушный взгляд школьника, с усердием вслушивающегося в голос учителя, чтобы запечатлеть в памяти каждое его слово.
— Эта история намного удивительнее, чем вы думаете.
Старый профессор выдержал паузу. Искусство вести рассказ и удерживать внимание он постиг в золоченых амфитеатрах университетских аудиторий. И вынес из них пусть уже не модные, зато эффектные приемы. Что знал старый ученый о Шарлоте Хард? О настоящей Шарлоте — не той, на руках которой умирал Орландо во время спектаклей.
— Ее детство не представляет большого интереса, оно как две капли воды похоже на ранние годы всех девочек ее круга в последней четверти XVIII века. Она играет на клавесине, управляет делами по хозяйству — когда, конечно, сама в них не участвует, — ходит в церковь, поет там в хоре. Некоторые свидетельства позволяют утверждать, что она имела большие склонности к пению и музыке вообще. Кажется, ее семья в какой-то момент начала испытывать финансовые затруднения и это вынудило ее расстаться со своими домами и владениями в Вецларе и Эренбрейтштейне. Кое-кто утверждал, что ее отец, бывший бальи, после упразднения должности запил. Как раз в это время Шарлота, скорее, по необходимости, нежели вследствие настоящей привязанности, выходит замуж за Герберта Харда. Он состоятелен, у него есть ренты, фамильный дом в центре Вецлара, и (кто бы сомневался!) он с давних пор влюблен в прекрасную Шарлоту, которую знает с самого детства. Венчание происходит в старой часовне в Сиборге. Именно туда 21 октября 1772 года под звон колоколов съезжается множество колясок и фиакров. В этот день стояла великолепная погода, и холмы, видимо, отливали алыми и золотистыми тонами, как это обычно случается осенью в той местности. Можно предполагать, что Герберт Хард в те часы представлял собой великолепный образчик веселья; он и подумать не мог, что, пусть даже не под своим именем, прочно войдет в историю, что в памяти будущих поколений он останется Альбертом, вечным воплощением человека-препятствия, того, кто одним своим присутствием мешает возлюбленным воссоединиться, того, чье существование разбивает любовь.
