«Вертер», этим вечером… | страница 16



Средний возраст собравшихся, должно быть, перевалил за семьдесят пять. И среди всех них — она, Карола.

Сестры зашептались между собой. Раздался едва уловимый смешок Ингрид Волленхаус.

— Моя сестра поет, — сказала она. — Но она стесняется вам в этом признаться.

Эльза Кюн постучала серебряной ложечкой по блюдцу:

— Неправда. Это было давно, я уже все позабыла. Я не пела с тех пор, как уехала из Герольштайна.

Он услышал, как тапочки Каролы зашуршали по гравию. Она удалялась в сторону кухни. За ней по пятам шла кошка коричневого окраса. Видимо, Бабуся, жительница сломанного холодильника. Мертвые водянистые глаза Людвига обратились к Эльзе.

— Я слышал, как позавчера ты пела в салоне, мама…

Орландо пригубил кофе. Тот был горький и чуть теплый.

Он улыбнулся старой даме. Ее пальцы бегали по скатерти. На среднем красовался огромный перстень — должно быть, она часто его теряла.

— И что же вы поете?

Он увидел, как Карола возвращается из кухни с подносом. Голубой пар от кофейника завитками поднимался к зарослям навеса.

Петер Кюн резко повернулся к Орландо. Его лоснящиеся брови не шевельнулись, хотя лицо напряглось.

— Моя жена всегда поет одно и то же, — сказал он. — Она никогда не меняет репертуар.

След от конфитюра оставил росчерк на его подбородке.

— Так что же вы поете?

Карола поставила поднос на стол и села напротив тенора.

— «Вертера», — ответила она.


Она положила шесть коробок равиолей на банки вареной малосольной свинины с чечевицей и, сверившись со списком, вздохнула.

— Вечно я что-нибудь забываю.

Орландо взглянул на листок бумаги поверх ее плеча.

— Редко мне встречались семьи, менее озабоченные здоровым питанием, чем ваша.

— Они любят только консервы. Одно время они ели лишь колбаски из сушеного гороха, и так продолжалось полтора месяца. Двоюродная бабка сдалась первой. И тогда мы перешли на малосольную свинину с чечевицей. Своеобразный курс лечения.

Она покачала головой и толкнула тележку.

В длинных торговых рядах супермаркета еще почти никого не было. Они шли вдоль нагромождений баночного пива с левой стороны и бисквитов — с правой.

Из громкоговорителей лился непрерывный музыкальный компот, разбавленный рекламными объявлениями.

— Я забыла сыр для Петера, — сказала Карола. — Подождите меня у кассы.

Она убежала, а он встал в очередь за здоровячкой в цветастой юбке и варикозными икрами. Та поддерживала груду пивных банок, норовивших выпасть из тележки.

Вскоре вернулась запыхавшаяся Карола. В руках она несла молочно-белый цилиндр, покрытый прозрачной пленкой.