— И все же, Коль, мы бы начали копить на квартиру. А то палочка погаснет… — она, потянувшись, щелкнула выключателем (очень символично), — и останемся мы ни с чем.
"Мы" меня обрадовало.
Может, подумал я, это все же временные разногласия. Мы же были так счастливы. Да, собственно, мы и сейчас…
Вроде бы уже и помирились.
— Вы уходите?
Мама выглянула из своей комнаты.
На лице — напряженная доброжелательность. Неестественная, вымученная, будто из-под пытки. И улыбка такая же. Эх, мама, мама…
— Да, Елена Михайловна, мы уже уходим.
Рита встала у вешалки.
Я снял ее плащ, как истинный кавалер (хоть и хромоногий) помогая одеться даме. Сам взял легкую куртку.
— За собой-то хоть убрали? — спросила, помолчав, мама.
— Я п-помыл, — сказал я, завязывая шнурки.
— Я и не сомневалась, — буравя взглядом Ритин затылок, с нажимом сказала мама. — Одни моют, другие…
Я не дал ей закончить.
Гадят! Другие — гадят. Конечно же, гадят!
— М-мам, мы оп-паздываем…
Торопливо и испуганно клацнул за мной дверной замок.
— Ф-фух! — выдохнула Рита, едва мы оказались на лестничной площадке. — Коль, я еле сдержалась! Иногда, знаешь…
— З-знаю.
— …она невыносима.
Одолев пролет, мы вышли из дому.
Я пыхтел, пытаясь поспеть за Риткиным быстрым шагом. Отставал. Мне, словно беглецу, все хотелось оглянуться.
Чудилась мама, стоящая у окна, вот она отдернула занавеску и…
— Блин, Колька, меня же уволят!
Моя любовь ушла метров на тридцать вперед и там взорвалась негодованием.
Потом вернулась, мстительной клеопатрой ухватила за руку. Я же почему-то подумал о роликовых коньках. Тогда меня можно было бы катить.
— Коля, ну давай же!
До метро было — за угол повернуть.
С грехом пополам и повернули. Люди шли, люди высаживались из маршрутных такси, люди огибали нас, и я представлял, будто мы с Риткой на плоту посреди океана, а вокруг волны, волны, волны.
Направо, налево, чье-то плечо, край юбки, упакованная в жакет грудь, локти, пальцы, джинсы, колени.
Рита дернула меня за рукав.
— Жетон есть?
— П-проездной.
— На спуске зарядишь?
— Д-да.
Мое лицо чуть на расплющилось о стекло двери. Отодвинутое ладонью, мутное отражение скуксилось, растянулось, уплыло.
— Давай, Коля, давай.
Небольшой затор. Но сегодня, в общем, свободно. Гораздо свободнее, чем тогда, в первый мой раз. И ноги почти не болят.
В холле станции Ритка остановилась, обмахнула мне куртку, чмокнула в щеку. Тут же принялась вытирать помадный след.
— Жду, как обычно, пять минут и спускаюсь, да?
Я кивнул.
