– Он пока еще не знает, что это место его преступления, – ответил Хорн Фишер.
– Что вы несете? Он, по-вашему, что, настолько рассеян, что мог забыть об этом?
– Ну, дело в том, что он не совершал здесь преступлений, – сказал Фишер, подошел окну и выглянул наружу.
Снова наступила тишина, а потом сэр Уолтер уже спокойным голосом произнес:
– Что вы придумали, Фишер? Вы догадались, как он мог незаметно выйти из окружения?
– Он не выходил из окружения, – ответил стоявший у окна человек, не поворачивая головы. – Не выходил, потому что не был внутри. Его даже не было в башне, по крайней мере, когда мы ее окружали.
Тут он развернулся и прислонился к стене у окна, но, несмотря на его обычный безразличный вид, им показалось, что лицо его, которое оставалось в тени, было чуть бледнее обычного.
– Я начал о чем-то таком догадываться еще до того, как мы подошли к башне, – сказал он. – Вы заметили, как вспыхнуло или дрогнуло пламя свечи, перед тем как погасло? Я был почти уверен, что это была последняя вспышка огня, которая бывает, когда свеча догорает до конца. А потом я вошел сюда и увидел вот это.
Он указал на стол, и у сэра Уолтера перехватило дыхание. Он мысленно обругал себя за слепоту. Остаток фитиля в подсвечнике явно указывал на то, что она погасла просто от того, что догорела до конца, чем и ввергла его в темноту, по крайней мере, в переносном смысле.
– Тут возникает своего рода математическая задача, – продолжил Фишер, в своей ленивой манере обведя взглядом голые стены, точно там висели невидимые диаграммы. – Человеку, находящемуся в третьем углу, не так-то просто увидеть остальных два, особенно если они находятся у основания равнобедренного треугольника. Прошу прощения, если это звучит как лекция по геометрии, но…
– Боюсь, у нас нет на это времени, – холодно заметил Уилсон. – Если этот человек действительно возвращается, мне нужно немедленно отдать соответствующие приказы.
– Я все же продолжу, – сказал Фишер, откровенно безмятежно рассматривая потолок.
– Я бы попросил вас, мистер Фишер, позволить мне вести мое расследование так, как я считаю нужным, – твердым голосом произнес Уилсон. – Я сейчас здесь главный.
– Да, – мягко ответил Фишер, но со спокойствием, которое почему-то заставило Уилсона поежиться, добавил: – Да. Но почему?
Сэр Уолтер молчал и не сводил с него глаз, потому что еще ни разу не видел своего обычно вялого юного друга таким. Фишер смотрел на Уилсона, глаза его были открыты, но выглядели эти глаза так, будто с них, как с глаз орла, сползла прикрывающая их пленка.
