— Что значит «сестра»? — задал я довольно глупый вопрос.
— Мы не рассказывали тебе о Люси, потому что это было слишком рискованно, — подал голос появившийся из дома отец. — Боялись, что тогда ты не сможешь так хорошо выполнить свою главную задачу. Стать одним из них… из чертовых элитов.
Да что тут происходит, черт возьми?
О чем он говорит? Что со мной сделали родители? Они использовали меня как пешку в своей игре? Превратили в тайного предателя? Внедрили как «спящего» агента?
— Пойдем со мной, прошу тебя, Хэйз, — попросил отец. — Я должен тебе кое-что показать.
Я послушно последовал за ним в сарайчик, служивший ему мастерской. Здесь все было мне хорошо знакомо, особенно крепкий запах красок и машинной смазки.
— Надо же, ничего не изменилось, — пробормотал я. — Как будто никуда и не уезжал.
— Это именно то, что можно ожидать от безвредного и неуклюжего чудака, верно? — отозвался отец, кивнув на царившую в затхлом сарайчике неразбериху.
На нескольких столах были беспорядочно рассыпаны детали каких-то электронных устройств. Они выглядели как старый и бесполезный хлам.
— Можно и так сказать, — согласился я.
Как и большинство детей, в детстве меня мало интересовало, чем занимались мои родители.
Изучая в университете человеческую цивилизацию, я много читал о движении так называемых хиппи. Ричард Бротиган, Том Вулф, Кен Кизи, фильм о Вудстоке. Мне не раз приходило в голову, что мои родители, жившие «вне системы», где-то на обочине общества, здорово смахивали на длинноволосых бунтарей, появившихся незадолго до того, как человечество прямым путем устремилось к саморазрушению.
Мои старики даже одевались, как хиппи. Мама носила длинную косу, мешковатые джинсы или платье по самые щиколотки. Отец ходил в потертой кожаной шляпе и выцветшем комбинезоне, с длиннющей бородой в «колониальном» стиле. У них была куча всяких книг, журналов и прочей печатной продукции о той эпохе, что была до Дня 7–4. Я и сам их иногда почитывал.
Взяв в руки электронную плату, я внимательно рассмотрел матричный кристалл. Кажется, это была последняя модель компьютерного процессора.
— Ты всегда смахивал на чокнутого профессора, — заметил я.
— Что ж, в каком-то смысле так оно и есть. Хотя… все-таки это была скорее поза, — улыбнулся он. — Так сказать, шарада. Или, если хочешь, откровенное вранье.
Он открыл дверцу шкафа, заваленного всяким мусором. Его задняя стенка повернулась вокруг своей оси и открыла бетонную лестницу, уходившую глубоко под землю. Ступеньки были старыми и истертыми, но я никогда не видел их раньше. Как, впрочем, и свою сестру.
