Несколько все еще плотных рядов активно отбивавшихся легких всадников медленно откатывались к панцирным хоругвям, между которыми уже были установлены готовые палить дробью и картечью десятки тяжелых орудий. Хмельницкий скомандовал и пешие полки Ивана Сулимы и Данилы Нечая быстро из фронта и через Рось двинулись вперед и чуть вправо, чтобы сжать фронт улан и не дать батареям поляков открыть убийственный огонь.
В сотне метров от польских укреплений, перед так и не получившими возможности открыть огонь и атаковать артиллерией и крылатыми гусарами начал вырастать вал трупов. Казаки Богуна слева, поддержанные залповой стрельбой полков Сулимы и Нечая с фронта, прорвались к панцирной коннице и с дикой отвагой ярости полетели на копья крылатых гусар, безуспешно стараясь проломить их стальную стену.
Над головами сцепившихся в смертном ужасе врагов, крепко державших окровавленное оружие, переливался искрящийся рой от молотивших воздух и тела сабельных ударов. Полки и хоругви противников перемешались и все рубили всех, и яростные боевые кони кусали друг друга и всадников, гроздьями падавших под их подкованные смертью копыта.
Потоцкий отдал вынужденный Хмельницким приказ, и тяжелая кавалерия непобедимая гордость Польской Короны, без необходимого обязательного разгона, несмотря ни на что, двинулась вперед, сдвигая к Роси бившийся перед нею несдвигаемый вал живых и мертвых. Тысячные лавины всадников с посеребренными крыльями за спиной, изначально мешавшими татарам набрасывать на кавалеристов арканы и вырывать их из седел, выбились за линию орудий и неотвратимо стали сдвигать к Роси полки бешено рубившихся казацких храбрецов. Сразу же за гусарами из лагеря двинулась вперед и тяжелая коронная мушкетная пехота из опытных жолнеров.
Богдан Хмельницкий все увидел и, наконец, немного перевел дух. Пятнадцать тысяч казаков сжатыми до крови зубами уже несколько часов, несмотря ни на что, держали фронт перед двадцатью пятью тысячами конных и пеших жолнеров, пока без помощи ждавших своего часа четырех тысяч татар Тугай-бея и шести тысяч хлопцев Кривоноса, готовых к засаде в Гороховой Дубраве. В линейном затяжном боестолкновении на малом участке фронта завязли все польские хоругви и у Потоцкого больше не было резервов, кроме военных слуг шляхты в опустевшем, наконец, лагере.
Под страшным напором тяжелой кавалерии, казацкие шеренги в кровавой пене медленно откатывались по всему фронту, но отступали, а не бежали завязнув в бою до невозможного предела. Под Богуном, Нечаем и Чарнотой убили лошадей, но все полковники отчаянно держали боевые линии своих геройских витязей, ни разу не разорвавшиеся в течение этих ужасающих утренних часов.
