Мириам послала моему сыну весточку, что я в Кане, и получила ответ, что он придет на свадьбу и будет сидеть рядом с матерью. Я подумала, что тогда мы и сможем поговорить. Я успокоилась и задремала с дороги, и спала очень крепко. Мириам снова и снова пересказывала мне историю Лазаря. Я была готова к откровенному разговору с сыном, была готова прятать его в доме Мириам, пока все не успокоится, пока людей не займут другие события, и тогда мы сможем тихонько ускользнуть обратно в Назарет. В ночь накануне свадьбы я заметила, что обычно тихая улица вокруг дома Мириам гудит от топота и шума голосов. Всю ночь я слушала, как мужчины безбоязненно ходят, смеются, разговаривают, окликают друг друга, устраивают дружеские потасовки, бегают туда-сюда.
А еще тем вечером, прежде чем мы легли спать, в дом набилось множество народу, и все наперебой рассказывали о невесте, о том, какие щедрые дары она получила, какой наряд наденет на свадьбу. Много было разговоров и о родственниках жениха: они, мол, все не могут договориться, как должна проходить свадьба. Я молчала, но чувствовала, что нахожусь в центре внимания, что некоторые пришли просто поглазеть на меня и побыть рядом. При первой возможности я ушла помогать на кухне. Когда я вернулась с подносом, чтобы собрать пустые кружки, то на секунду задержалась в дверях, и стояла там, в полумраке, никем не замеченная. Я услышала, как Мириам и еще одна женщина снова рассказывают остальным историю Лазаря.
И вдруг я поняла, что, судя по разговорам, никто из пришедших сам ничего не видел. Позже, когда мы с Мириам остались одни, я спросила, была ли она там, и она сказала «нет», но что ей все подробно рассказывали люди, видевшие это своими глазами. Заметив, как я изменилась в лице, она повернулась к окну, закрыла ставни и понизила голос.
— Я знаю, что Лазарь умер. Не сомневайся. И что он четыре дня пролежал в могиле. Это тоже точно. А сейчас он жив и завтра придет на свадьбу. Ходят разговоры о бунте против римлян или против учителей закона. Кто-то говорит, что римляне хотят свергнуть учителей, а кто-то — что это учителя подстрекают народ. Но может никакого бунта и не будет, а может, будет бунт против всех и вся, даже против смерти.
И она повторила: «даже против смерти». От ее слов я оцепенела.
— Даже против смерти, — снова сказала она. — Может, Лазарь — это только начало. Сейчас он жив, дома с сестрами, но могу поклясться, что неделю назад он был мертв. Может быть, это то, чего мы ждали, и поэтому собирается народ и по ночам столько шума.
