Вестибюль УВД заканчивался за дежуркой, дальше был поворот в коридоры первого этажа и лестница наверх. Третий этаж управления занимала криминальная полиция.
Кротов шел не туда. Он привычно свернул в неприметную дверь, не дойдя до лестницы пяти метров.
Дверь вела в подвальные помещения. Если дежурка окружного управления была относительно светлой, красивой и современной — насколько красивой и современной может быть дежурка в ментуре — то здесь все было с точностью до наоборот. Кротов сразу оказался в полумраке. Лампочки висели на потолке через каждые метров десять, но из-за сырости проводка выходила из строя, и горела только пара лампочек — самые стойкие. А наладить освещение в коридоре подвала никто не горел желанием. Для чего, собственного говоря? В этой части подвала находились только подсобные помещения и коммуникации. Ничего стратегического важного. Кротов начал спускаться по влажным от постоянной сырости ступенькам, мимо покрывающихся плесенью мрачных стен. В полумраке он наступил на что-то и едва не грохнулся на ступеньки — удержало его лишь то, что он вовремя схватился за стену.
— Твою мать…!
Кротов принялся смотреть вниз, но разглядеть что-то здесь было нереально. Снова чертыхнулся и, сделав последние шаги по ступенькам, свернул в коридор.
Вдоль стены слева тянулись редкие двери. Вдоль стены справа — трубы. Неторопливо двигаясь вперед, Кротов наткнулся на грязного сантехника, который ковырялся гаечным ключом у перемычки одной из влажных и капающих труб. Под трубой была лужица.
— Здорова, Николаич, — буркнул сантехник. Кротова он давно уже принимал за своего. — Ты там не упал? Какой-то козел соляру пролил.
— Уже заметил, — сухо отозвался Кротов.
— А труба опять течет, прикинь! Как бы не прорвало к чертям собачьим. Все сгнило, все менять пора.
— Все сгнило? На коррупцию, батенька, намекаете?
Сантехник расхохотался, продолжая ковыряться в перемычке труб. Веселый мужик. Пройдя еще несколько метров, Кротов наконец добрался до нужной двери. На ней висело жалкое подобие вывески. Отпечатанный на принтере и пожелтевший от сырости и времени, с грязными потеками, лист бумаги формата А4, на котором было крупно отпечатано одно слово — «Оперуполномоченные».
Толкнув дверь, Кротов вошел внутрь.
Старое, жалкое и темное, как тюремная камера, помещение было самым сухим в этой части подвала — поэтому группу Кротова разместили именно здесь. Три узких окна у самого потолка выходили во внутренний двор управления. Все, что можно было увидеть через них — мелькавшие иногда ноги ППСников. Пять столов, из которых один был приспособлен под буфет: чайник, коробки с кофе и сахаром и хлебница. За одним из столов, откинувшись на спинку скрипучего стула, посапывал Лазарев.
