— Это у Хыбы там копают? — спрашивает Викта, работница, лишь бы начать разговор.
— А проворно они работают, вон у них сколько вырыто… — отвечает Ягнеска.
— Не сидят сложа руки! — говорит Сатрова, словно желая сказать: «Давайте-ка и мы копать!»
— А кто там у них в поле? — останавливается Викта, чтобы хоть минутку передохнуть. — Ганка Козера, Хазьбета Хыбова…
— Копай, копай, нечего зевать по сторонам! — напускается на нее старуха.
— Не горит… — ворчит Викта.
— А Маргоськи с того берега там нет? — спрашивает Ягнеска.
— Не видать… Будто бы поссорились они со старым Хыбой.
— Ох, увязла она, как муравей в смоле, — не приведи бог!..
— Бедность у них, куска хлеба нет.
— И не говорите!
— А тут еще работай на чужом поле.
— Вот я всегда и толкую, — говорит Ягнеска, — лучше уж мыкаться в людях, чем построить себе хату на чужой земле, а потом отрабатывать, точно барщину какую…
— Так не она же строила, а покойник, ее муж…
— А что толку? Он и сам помер раньше времени, и ее оставил с девчонкой да с Юзком…
— Ну, не будь Юзка, давно бы они с голоду померли. Малый изо дня в день с возчиками ездит, так хоть сколько-нибудь заработает. А Хыба…
— И не поминайте мне про него! — прервала Сатрова. — Тут, тут у меня жжет, — ударила она себя кулаком в грудь, — как только подумаю о нем. Вот ведь старый чорт, будь он проклят! Вот ведь… вот… уж я и не знаю, как его назвать! Все моего Михала сбивает: «Да женись ты! Да не слушайся мать…» — право, так! А Михалэк до того прост: чуть взойдет в хату, все мне и перескажет… А то однажды Янтка поймал возле костела и давай его уговаривать насчет женитьбы!.. И что ему до моих детей?! Ведь вот пес! Вот кровосос!.. Лучше бы за своими смотрел! Я так ни в чьи дела не мешаюсь… Но давно бы встала его лесопильня, если б не мои дорогие детки. Они и бревна возят, и пилят изо дня в день, а он только деньги загребает… На это он мастер. Ого! Считать, да загребать, да копить!.. А что он имеет от своего богатства? Много ли он земли прикупил? Насилу на своей пробавляется. Не будь у него лесопильни…
— Да бедняков с того берега, что за жилье на него работают…
— Давно бы он околел!
Она замолкла, разгоряченная, с трудом переводя дыхание… Кто мог предположить, что в этом тщедушном, ссохшемся теле таится такая лютая злоба!
— И что ему до моих детей? — снова заговорила Сатрова. — Он их, что ли, растил, что теперь к ним суется? Выискался незваный отец!
— А злой он — упаси бог! — говорила Ягнеска. — Я ведь у него работала, так знаю… Над снохой измывается — страшное дело! Сколько слез она пролила из-за него… А что ей, бедной, делать? Мужик у нее никудышный, не приведи господь! Только ходит, бормочет, да что-то соображает, да про себя говорит… Этакой думщик! Работать-то он работает, хоть и в кузнице… Да что толку, раз он вроде дурачка?.. Все о чем-то раздумывает.
