Коварная любовь Джабиры | страница 60

Представление было окончено, и Алексей Первый Комнин уже хотел объявить о завершении торжественного вечера и уйти. Но тут Феодора пала ниц перед базилевсом.

– Что случилось, дочь наша?

– Мой господин! Мне, конечно, нечего и помышлять о том, чтобы сравниться с тобой в щедрости и благородстве, но позволь попытаться? – С этими словами она достала из атласного кисета сапфир размером с куриное яйцо, дар багдадского халифа. – Прими в дар от меня, отец, этот незначительный пустяк.

Широкий жест со стороны дочери пришелся Алексею очень по душе. Он взял сапфир.

– Для жемчужин отцовского гарема… – продолжила Феодора. Она достала из венецианской вазы две пригоршни крупного жемчуга и с поклоном передала главному смотрителю гарема (Хаджи-бей усмехнулся). Затем повернулась к Александре:

– А главному сокровищу сераля, его гордости и мудрости, я хочу преподнести опал из копей царя Соломона, хотя его огонь и красоту даже близко нельзя сравнить с твоим огнем и красотой. Он велик, но, конечно, меньше твоего сердца. Твоему сыну, любимому моему брату Мануилу, я хочу подарить хор мальчиков, дабы он утешал его в краткие минуты печали и развлекал в долгие часы веселья.

У Александры был такой вид, словно она только что проглотила ежа. К счастью, лицо ее было скрыто вуалью.

– От моего имени, от имени моего мудрого сына благодарю принцессу Феодору, украшение сегодняшнего праздника, за ее щедрые дары, – кисло проговорила она.

– Ты станешь отличной правительницей, дочь моя! – вполголоса заметил базилевс. – Клянусь собственной бородой!

С этими словами он поднял украшенную перстнями с драгоценными каменьями руку, объявил об окончании вечера и удалился, сопровождаемый женами и гедиклис (роскошь гаремов и их мудрое устройство в свое время так пришлись по сердцу отцу императора Алексея, что и он устроил свой сераль на манер султанского).

Василике не помнила, как оказалась в покоях, которые называла своими. Не помнила она и того, как рабыни уложили ее. Однако и утром еще свежи были в ее памяти те минуты приема, когда увидела она выражение лица императрицы Александры.

Сейчас, в розовом сиянии утра, девушка еще раз вспоминала события вчерашнего вечера. И все гадала – к добру ли оказалась ее подсказка. Не сделала ли Феодора хуже, одарив немилую жену базилевса, но почти всесильную императрицу?

Однако теперь думать об этом было бесполезно – что сделано, то сделано. И потому Василике занялась своими обычными утренними делами. Однако закончить их не успела – распахнулись двери, и суровый евнух внес на вытянутых руках дары, накрытые шелковым платком.