В таких заполненных хмельным туманом пивнушках у друзей рождались наполеоновские планы покорения археологической науки, выяснялись между собой отношения, открывались тайны и геройские подробности их любовных похождений, естественно в преувеличенных масштабах. В порыве дружеского веселья здесь, в баре, всё же стоило держать ухо востро, а не то какой-нибудь забулдыга с трясущимися, в цыпках руками залапает облюбованные тобой бутерброды с яйцом или селёдкой с луком. Шустрые гопники запросто могли стянуть остатки стипендии. Но это были такие мелочи, что заморачиваться на сей счёт считалось делом последним. Прожить в те далёкие хмельные времена можно было и без «стипухи», главное, чтобы были рядом верные друзья или любящие соседки по студенческому общежитию.
Фантазия Змея-искусителя работала исправно, как часы на Спасской башне Кремля, выдавая всё новые и новые идеи, которые по его разумению требовалось опробовать сейчас, немедленно, не откладывая в долгий ящик. Конец эпохи брежневского застоя не изобиловал сытостью и достатком, но стал для друзей лучшими годами в их лихой студенческой жизни.
Растущий организм требовал присутствия в нём отсутствующих в магазинах овощей и фруктов. Поэтому-то у Змея и родилась идея периодически устраивать «витаминный день». Как только на городском рынке появлялась первая редиска, в аудитории уже звучала песенка о задорной кадрили. Друзья на последние деньги сгребали с прилавков толстые пучки белобоких красавиц и с особым ожесточением крошили в эмалированный тазик этих «китайских коммунистов» – так почему-то тогда называли партийцев из Поднебесной. По мнению советских ответработников, они были только внешне красными, а внутри белыми – совсем как самый скороспелый огородный плод. Впрочем, на аппетите изнурённых долгой зимой студентов премудрости большой политики никак не сказывались. Накрошенная редиска заливалась бутылочным пивом, настаивалась от силы минуты три-четыре и съедалась-выпивалась с неимоверной быстротой.
Зато последствия такого овитаминивания превосходили по эффективности любую попойку. В голове – мгновенное просветление, в желудке – урчание. Сознание же пропитывалось особым ощущением свободы. Ослабленный долгой зимой организм насыщался таким количеством витаминов, что складывалось впечатление, будто они вот-вот начнут выпрыгивать из всех имеющихся в теле отверстий. И выпрыгивали…
В один из таких поствитаминных дней товарищи и решили продегустировать самопальную гулидовскую перцовку. Пунцово-красные бока перчиков чили с шуточного призового куста за исполнение песенки о кадрили были торжественно сняты с растения и настояны на водочке марки «Пшеничная». Оберегался стратегический запас самым тщательным образом, ведь они давно стали объектом вожделения и небывалого притяжения многочисленной студенческой братии, заглядывавшей на огонёк. Студенты живо интересовались процессом создания нового сорта бодрящей жидкости. На что Гулидов обычно отшучивался, а иногда и стращал особо активных, предупреждая, что химические реакции не терпят волюнтаристского вмешательства в процесс создания спиртосодержащей продукции.
