***
Вокруг была скромных размеров обычная квартирка, которую Арсений так привык называть своей. Правда, звуки и вибрация никуда не делись – его изо всех сил тряс из стороны в сторону седоватого вида старик китайской наружности и в сердцах кричал: «Просыпайся! Просыпайся, я сказал! Ты еще с нами! Прием?!?»
Это показалось настолько комичным, что Арсений не выдержал и рассмеялся.
– Ф-ух! Слава богу! – ответил старец и, наконец, прекратил свои рубленые телодвижения.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты вовсе не похож на мудрого китайца? Нет, ты конечно внешне выглядишь как этакий Лао-цзы, но как только откроешь рот, то выдаешь мысли покруче любого тинейджера, – все так же хохоча на постели прокричал Арсений.
Это то ли задело старика, то ли заставило задуматься, но он, резко развернувшись, отправился на кухню и начал по привычке что-то кухарить, не проронив при этом ни слова. В это время Арсений лежал на своей кровати, обхватив голову руками, и безуспешно пытался унять боль, которая с пробуждения раздирала ее напополам. Скорчившись в позе эмбриона, ему ничего так не хотелось, как чтобы эта боль отступила, но, сколь бы огромные усилия он не прилагал, ничего путного не происходило. Вскоре старец вышел из кухни, и в его руках была зажата резная металлическая кружка, которой Арсений до этого ни разу в жизни не видел. Старик протянул кружку, но не сказал ни слова, было заметно, что он немного обижен.
От этого неизвестного отвара неприятно и резко попахивало, но было ясно что выпить его придется. Наш герой ухватился за кружку и влил ее содержимое внутрь, вкус был ничуть не лучше запаха. Поежившись и вернув кружку, Арсений сел, и в его глазах помутилось. Реальность вновь стала зыбкой, вокруг его подул вполне осязаемый ветер, который нес за собой, завихряясь, кусочки тумана и какой-то неведомой реальности. Эти кусочки, тем не менее, выполняли свои функции: они подбирались по цветам, которые подходили к окружающей обстановке, и становились точно на место. Только теперь Арсений заметил, что некоторых частичек его комнаты попросту не хватает. К примеру, пространство около шкафа было неразличимо-серого цвета, а на зеркале, вмонтированном в его дверцу, также не хватало частей, дыры уродливо зияли посередине, не позволяя миру отражаться в нем.
Когда кусочек обретал место в этой круговерти, это приносило некоторое облегчение. В итоге влияло на головную боль, которая понемногу отступала, и чем больше частей мозаики собиралось воедино, тем становилось легче. Вскоре последний кусочек обрел свое место, и рябь с непрекращающимся невидимым ветром резко отступила, оставив место мерному постукиванию в висках и легкости во всем теле.
