– Федя, ты чего? – удивленно спросила Юля. – Тебе нехорошо? Ты такой бледный.
– А?.. Да все прекрасно. Кажется, в глаз что-то попало. Пойду – промою.
И он поспешил к мужскому туалету.
***
У входа в новый конгресс-холл «Танит-Групп» гостей встречал квартет магрибинских скрипачек под управлением всемирно известного виртуоза мультиинструменталиста, композитора и аранжировщика Ари Хатуля. Вообще-то в свидетельстве о рождении маэстро значилось немножко другое имя, а именно Лев Александрович Кошкин. Псевдоним Ари Хатуль Лёва Кошкин взял, будучи студентом Московской консерватории. Причина для «раскрещивания» была романтическая и оттого несколько дурацкая.
На первом курсе молодой, но очень перспективный музыкант встретился на вечеринке в центре новейшего искусства с дочкой топ-менеджера «РосНафты» – второй после Нефтеальянса нефтяной компании России Машей Абрамцевой.
Маша затащила музыканта на лестницу в подвал, скрывавшуюся в узком проходе за огромным красно-коричневым кубом с размашистой золотой надписью «Рашка», и там проделала с ним такое, о чём сам Лёва даже и мечтать не смел. Отдышавшись, Маша поинтересовалась его именем, после чего потребовала в качестве непременного условия дальнейшего доступа к телу взять себе звонкий псевдоним. «Ну, что это такое – Лёва Кошкин? – возмущалась Маша – Это же совершенно невозможно! Это как будто какого-то грязного егеря в шапке ушанке в лесу зовешь! И нельзя даже в приличном месте сказать… Ты с кем спишь? С Лёвой Кошкиным! Фу, какая пошлость!»
Лёва немедленно согласился. Тогда Маша сунула ему в нагрудный карман визитку и, пока он поправлял штаны, упорхнула прочь. Следующее их свидание состоялось через пару недель в каком-то полуподвальном центре новоизобретенной древней бурятской борьбы «Дуа-моно». Лёву, всю жизнь избегавшего мест массового скопления спортсменов, несколько напугали многочисленные потно-мускулистые юноши и девушки, сплетавшихся в довольно причудливых позах. Поэтому он как-то совсем нерешительно заявил Маше:
– Мне кажется, я нашел очень звучный псевдоним. Яков Драхенблют.
– Ну… – скривилась Маша – Яше Трахтенблюму я точно не дам! – И она отправилась по-бурятски сплетаться на татами с белобрысым клубным инструктором.
За следующий месяц Лёва перебрал ещё десятка три имён на германский и испанский манер, но все они были отвергнуты Машей. И только когда совсем потерявший от полового желания голову молодой скрипач заманил Машу на самое высокое в мире колесо обозрения в «Паркъ Maximъ», и там, на высоте двухсот двадцати метров над землей продемонстрировал ей на своем юникоме оригинал-макет афиши, где черным по белому было начертано «солист Ари Хатуль», Маша сдалась. К тому моменту, когда кабина опустилась вниз, бывший Лёва Кошкин был восстановлен в правах дерзкого любовника совершенно и полностью.
