И все-таки, если хоть на время отвлечься от мысли о мессианской роли Северо-Восточной Руси вообще и Москвы в частности и взглянуть на события, происходившие в Восточной Европе в XIII—XVI вв. по возможности «без гнева и пристрастия», быть может, история этого региона предстанет перед нами в несколько ином свете. Так что же все-таки происходило к западу от Смоленска, там, куда не дотянулись цепкие пальцы ханских баскаков?
«В то время, когда Великороссия попала под монгольское иго, Белоруссия и Малороссия нашли себе защиту от азиатского нашествия, присоединившись к так называемому Литовскому княжеству»,— пометил Энгельс. Эта цитата, пожалуй, одно из немногих высказываний классиков, относящихся к данному государству, кочует из работы в работу, пожалуй, не только потому, что цитировать классиков принято, но и потому, что Энгельс очень тонко уловил целый ряд важных моментов: и причины образования Великого княжества Литовского и Русского («нашли себе защиту», причем «присоединившись», а не будучи захвачены), и характер этого государства («так называемое» Литовское княжество — литовское по имени, не по сути). Последнее, впрочем, как правило, не замечалось, а вот ордынская угроза как причина признания восточнославянскими землями власти князей Литвы общепризнана. В. Т. Пашуто, по-своему раскрывая этот тезис, писал о сговоре литовской знати и местного, западнорусского боярства, ценой некоторых уступок (дани литовскому великому князю) добившихся сохранения своих прав и привилегий, об «экспансии сравнительно молодого литовского феодального класса», борьбе Москвы «за воссоздание узурпированных земель». С ним в той или иной степени солидарны многие русские и литовские историки (последние — потому, что концепция распространения литовской власти на славянские земли представляется им более приемлемой, чем идея добровольного союза, да еще с преобладанием славянского элемента).
Впрочем, еще и в дореволюционной литературе встречались попытки «оправдать» политику литовских князей. Уже в сравнительно недавнее время (в 60-е годы XX в.) И. Б. Греков в своих монографиях довольно убедительно показал, что Великое княжество Владимирское и Великое княжество Литовское и Русское выступали фактически с одной программой — программой объединения всей русской земли (но за последним эта роль признается лишь до момента официального крещения литовцев по католическому обряду в 1387 г.). Совсем недавно белорусские ученые, решительно сломав официозную схему прежней историографии, обратились к истории Великого княжества в поисках традиций белорусской государственности. На Украине появляются работы, где (например, в трудах Ф. М. Шабульдо) исследуется роль Великого княжества Литовского в борьбе за свержение украинскими землями ордынского ига.
