– Вот смелости-то у меня и нет, – честно призналась Лиз. – Всякий раз, когда терплю неудачу, я боюсь пробовать снова.
– А ты постарайся не бояться. Ты гораздо талантливее, чем думаешь.
Оливия протянула руку за рукописью, но Лиз все еще колебалась.
– Пожалуйста, дай ее мне. Если эта литературная зазнайка смогла ее прочесть, значит, и мне можно. К тому же я считаю непозволительным то, что она тебе сказала. Может быть, она завидует, потому что не обладает такой фантазией, как ты.
– Поверь мне, мама, она не завидует. Просто считает, что это дрянь.
– Держу пари, что она ошибается, – решительно произнесла Оливия, но Лиз всё равно не давала ей рукопись. – Знаешь, я ведь могущественная женщина. Люди во всем мире меня боятся. А ты? Почему ты меня не слушаешься?
Лиз рассмеялась:
– Потому что ты моя мама, и я тебя люблю, и знаю, что ты не страшная. Просто притворяешься.
Оливия тоже рассмеялась:
– Только не рассказывай об этом моим конкурентам. Говорят, они до смерти меня боятся. Ну, давай сюда книгу.
Лиз наконец вытащила рукопись из сумки и со страдальческим выражением лица отдала матери.
– Если она вызовет у тебя отвращение, не говори мне, какое – легкое или сильное. Мы ее вместе выбросим за борт или устроим ритуальное сожжение, или что-нибудь в этом роде.
– Посмотрим. Я постараюсь быть откровенной, но тактичной. Думаю, в издательском мире едва ли считается хорошим тоном называть книгу нечитабельной. Может, скажем при ней, что думаем о ее гардеробе? Она носит вещи вроде тех, что раздают бедным.
Лиз опять рассмеялась.
– И, судя по всему, не бреет ноги. Ей повезло, что твой брат безумно ее любит. Многие мужчины не сочли бы волосатые ноги, пластиковые сандалии и походные шорты уж очень привлекательными. Может, Джону стоит проверить зрение? Надо ему об этом напомнить… – задумчиво сказала Оливия и поднялась, держа в руках книгу Лиз.
– Спасибо, мама. Ничего, если она тебе не понравится. Теперь я к этому готова и не буду шокирована. Я действительно была полна энтузиазма, пока не показала ее Саре. Я думала, что создала что-то особенное и уникальное, но теперь вижу, что ошибалась.
– Не спеши признавать поражение, – остановила дочь Оливия. – Если ты веришь в эту книгу, не сдавайся, борись за нее.
– Я не смогу за нее бороться, если она плохая.
– Сколько было плохих отзывов на творчество Шекспира? Или Диккенса? Или Виктора Гюго, Бодлера, Пикассо? Всех великих ругали. Давай не будем спешить сдаваться. И независимо от моего мнения, ты всё равно должна позвонить агенту, когда вернешься. Он лучше других знает, что продается.
