А мне нравится, что не желает. Что говорит все как есть и никакие темы не считает для меня запретными.
Однажды мы целый вечер выясняли с ним, что такое компромисс.
— Вот ты, — говорил он, — с удовольствием шла бы сейчас не со мной, а с молодым человеком, И беседовала б не о каком-то там компромиссе, а о любви. Но так как молодого человека не видать пока что, ты довольствуешься отцом. И рассуждаешь с ним не про любовь, а про разные скучные материи. Это и есть компромисс.
— Я и про любовь могу с отцом, — отвечаю с улыбкой.
— Увы! Мой опыт в этой области скуден. Не нравился я девушкам,
— Никому-никому?
— Ну, почему никому? Некоторым нравился. Одна была выше меня на голову и писала стихи, в которых были такие строки: «Я пришла к тебе по морю, как по Млечному Пути». А от другой всегда пахло маринованными помидорами.
— Помидорами?
— Представь себе! Красными, с укропчиком…
Я облизываюсь.
— А что! — говорю. — Не такой уж плохой запах.
— Разумеется. Если он исходит от овощей, а не от девушки.
Я думаю: а чем, интересно, я пахну? Но сращиваю другое:
— А какие тебе нравились?
— Такие, как ты, — отвечает он.
Кажется, я даже краснею в темноте. Папа не скупится на обидные слова, если попадешь ему под горячую руку, но и на комплименты тоже щедр.
— Когда-то я мечтал пройтись по городу с такой вот симпатичной и умной девушкой, Черта с два! Они и близко не подпускали меня.
— Зато, видишь, теперь подпустили.
— Теперь подпустили. Терпение, брат! Рано или поздно одни наши желания отмирают, другие — осуществляются. Это как письма «до востребования». Если в течение определенного срока за ними не явился адресат, их отсылают обратно.
Некоторое время идем молча. Я размышляю над папиным сравнением.
— Но ведь тогда, — приходит мне в голову, — я никогда не узнаю, что в них. В письмах этих.
— Ничего, — успокаивает он. — Узнаешь, что в других. Тоже своего рода компромисс.
Я не подаю виду, но мне делается грустно. Не хочется, чтобы предназначенные мне письма ушли назад непрочитанными.
Запись четвертая
МУРАВЕЙ НА ГЛОБУСЕ
— Куда прикажете? — осведомился водитель почтовой тележки.
Я пожала плечами.
— Мне туда, — и показала вперед.
— Мне тоже.
Мы пересекли привокзальную площадь и двинулись вниз по бульвару.
— Вас зовут Маша, — сказал он.
Теперь мы ехали рядом. Вернее, ехал он, а я шла.
— Не угадали.
Дорожка была узковата, и нам уступали дорогу,
— А я и не собираюсь гадать. Я знаю точно. — Он улыбнулся, и так ослепительно блеснули на круглом рыжем лице ровные зубы.
