Также на основании разбирательства Высокого суда вы, Ханц Вольф и Эльза Швагель, бесспорно и несомненно обвиняетесь в вовлечении в грех зависти, сребролюбия и злосердия верной дочери Церкви Барбары Греф. Барбара Греф по завершении разбирательства признана околдованной и оправдана. На основании разбирательства Высокого суда вы, Ханц Вольф и Эльза Швагель, бесспорно и несомненно обвиняетесь в угрозе убийством свидетельнице Барбаре Греф, безбоязненно выступившей с обвинениями и свидетельствами ваших злодеяний.
По всем вышеперечисленным причинам Высокий суд объявляет вас, Ханц Вольф и Эльза Швагель, виновными во всех названных преступлениях. Настоящим приговором вы переданы светскому суду для наиболее достойного и справедливого воздаяния в соответствии с установлениями закона.
Суд, рассмотрев пункты обвинения и доказательства, представленные ему, вынес свой вердикт.
Ханц Вольф, лекарь, обвиненный и осужденный по всем пунктам, с учетом глубокого, чистосердечного и искреннего раскаяния приговаривается по его собственному прошению ввиду осознания своих прегрешений к удушению и последующему сожжению, после чего пепел его будет развеян за пределами города.
Эльза Швагель, обвиненная и осужденная по всем пунктам, с учетом ее упорства в своих злонамеренных воззрениях, приговаривается к сожжению без удушения, после чего пепел ее будет развеян за пределами города.
Да будет это наставлением каждому и укреплением в нравственности и добропорядочности, для чего приговор зачитан при всеобщем собрании, с молитвой, дабы Господь и Пресвятая Дева Мария милостивы были к душам грешников, аминь».
* * *
Поздно вечером накануне казни
Полутруп. Застывшие глаза смотрят в потолок. Как знакомо.
Губы похожи на куски сырого мяса. Руки опухли и почти не гнутся. Знакомо.
Во взгляде на вошедшего – немыслимая смесь равнодушия с ужасом. Знакомо.
Грохот двери, закрывшейся за спиной. Знакомо до боли…
– Не бойся. Я п-пришел сюда не затем, чтобы вести тебя снова на допрос.
– А зачем?
– Поговорить.
– О чем?
– О тебе. О т-твоей наставнице.
– Значит, все-таки допрос…
– Нет. Считай, что это исповедь. Это без п-протокола, как ты видишь, и ничего из услышанного мной здесь никто не узнает без твоего желания.
Вздох и молчание, долгое молчание. Знакомо…
– Больше мне нечего о ней рассказать.
– Не надо рассказывать, если не хочешь. Я буду с-спрашивать, а ты – отвечать, если будет желание. Если не захочешь – молчи. Или сам спрашивай, о чем хочешь.
