— Они говорят, что от живого мы больше ничего не добьемся, а мертвый может рассказать о многом, — прибавил он. — Они боятся только прессы, поэтому пришелец еще жив и не расчленен.
Неожиданно в моем сознании возник образ, вспышка нового воспоминания. Мой дар по-прежнему действовал. Когда изображение стало более четким, я увидел новое воспоминание моего шефа.
Я увидел его в телефонной будке, он звонил кому-то и говорил о пришельце. Это был мужественный поступок, полный радости, наверняка он заместил одно из двенадцати воспоминаний, которые я видел у него раньше. Их порядок может изменяться в зависимости от того, какие поступки совершает человек. Это был важный поступок в его жизни.
— Что с тобой? — удивленно спросил он.
— Это ты позвонил журналистам, — уверенно произнес я.
Он смущенно на меня посмотрел. Но по его лицу я понял, что не ошибся.
— Но это ничему не поможет, — прибавил он. — Они все равно это сделают, убьют его. Все уже решено. Потом они выдумают о мальчишке какую-нибудь историю и опровергнут и исказят любую информацию о нем.
Он сделал еще один глоток.
— Ты думаешь, это правда? — спросил он.
— Что?
— Что он пришелец?
— Он ребенок, — ответил я. — Не знаю, родился ли он здесь или где-нибудь еще, но, независимо от его происхождения, ни с кем нельзя обращаться так, как обращались с ним.
В дверь постучали. Шеф поднялся, спрятал виски и открыл дверь.
Это был Дани. Он сел рядом со мной и передал записку: «Спектакль заканчивается через сорок минут, плюс-минус пять минут, в зависимости от продолжительности аплодисментов».
Дани всегда отличался добросовестностью. Я сложил записку и посмотрел на шефа.
— Когда они собираются это сделать?
Дани с изумлением посмотрел на меня, сначала на меня, а потом на шефа. Как будто он следил за длинным розыгрышем в теннисе, не зная, сколько будет стоить выигранное очко.
— Очень скоро, — ответил шеф.
— А если я им скажу, что он не пришелец, а обычный мальчик?
— Я думаю, им все равно, Маркос. Они просто хотели выслушать очередное мнение. Не трать напрасно сил.
Шеф снова сел на стул. Открыл ящик, снова вытащил виски и выпил.
Меня охватила ярость. В памяти всплыла картина с ребенком и отцом, спасающимся от красного дождя. Я понимал, что пришелец мог изменить или сочинить это воспоминание, но, кем бы он ни был, я хотел узнать его поближе.
— Давай вытащим его отсюда, — предложил я. Шеф не стал опровергать мою идею ни жестом, ни словом. Он улыбнулся, как будто ждал, что я это скажу.
