Все то, чем могли бы стать ты и я, если бы мы не были ты и я | страница 28



Твое сексуальное Я — самое важное в жизни, оно активизируется, когда ты попадаешь в незнакомое место. Ты замечаешь, как оно идет по следу, ищет желаемое, влюбляется, прельщается, наполняется страстью.

Возможно, ты еще не почувствовал этого, но очень скоро, знакомясь с людьми, ты всегда будешь спрашивать себя: какое место они займут в твоей жизни.

Едва войдя в самолет, ты сразу же поймешь, к кому тебя тянет, кто способен в тебя влюбиться или почувствовать твою любовь, с кем ты не прочь заняться сексом.

Это врожденное качество, и ты должен усвоить: в твоих желаниях и чувствах нет ничего плохого. Это проявление твоего сексуального Я. Твое обыденное, здравомыслящее Я стремится утихомирить сексуальное Я, сделать его приличным и пристойным в глазах других людей.

Но как нам узнать тех, кто нас окружает, Маркос, если мы не понимаем, каковы они на самом деле, не знаем их сексуальных желаний, не знаем, что их возбуждает, как проявляется их самая неистовая страсть?.. Как могло случиться, что мы не знаем всего этого? Насколько мы были бы счастливее, если бы нашей жизнью управляло наше сексуальное Я и наше лицо отражало радость страсти.

Генеральная репетиция в Эссене началась, и с этого момента моя мать забыла обо мне.

Я помню каждое ее слово. Я никогда не осмеливался применить ее советы на практике, но я понимаю, что она говорила не об оргиях и не о бездумном следовании своим желаниям.

Она говорила, что счастье, которое мы испытываем в спальне, должно распространяться и на время работы, и на мрачный зимний день, когда мы идем по улице или ждем автобуса.

Вероятно, когда мой шеф брал в руки лук, проявлялось его сексуальное Я. Звук, который он при этом издавал, напоминал дыхание страсти. При этом он светился от счастья, таким я никогда его не видел. В тот день я подумал, что моя мать была права, и начал понимать ее немного лучше.

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил я шефу, пока мы входили в помещение.

Возможно, это я должен был сказать в ответ на наставления моей матери в Эссене.

Но тогда я промолчал. Многие наши разговоры так и остались незаконченными. Она не стремилась к завершению споров, бесед, танцевальных спектаклей.

Она говорила, что точки в конце облегчают людям жизнь. А многоточия и паузы помогают мыслить.

Как я по ней тосковал! Боль потери была невыносимой. Мне хотелось плакать, но я не мог. Из глаза выкатилась всего одна слеза. Но заплакать у меня не получилось. Плач — это хотя бы две-три слезы. Одна говорит о страдании.