— …и мне кажется, Григорий Ильич, бу-бу-бу, бу-бу-бу, партия давно уже преодолела… бу-бу-бу, бу-бу-бу… примитивные представления прошлых лет..
«Да, преодолела, жди! — думал Фофанов, и его ужасно тянуло в сон. — Когда-нибудь я не выдержу и скажу ему что-нибудь такое вслух. Вы, батенька, скажу, КПСС с кем-то путаете: у нас тут не общество вспомоществования деятелям искусств. Или — еще того лучше — жест неприличный сделаю: на-ка, вот, выкуси!» От этой мысли Фофанов развеселился, приветливо улыбнулся поэту и даже выразительно покивал головой в нужном месте.
— Но почему, Григорий Ильич, почему? Скажите хоть вы мне прямо, вы же другой, вы не бюрократ…
— Почему — что?
— Ну, я же говорю, меня во Францию опять не выпустили…
— А вы в этом году там уже бывали?
— Нет, в этом нет.
— А в прошлом?
— В прошлом? Да, бывал…
— Сколько раз?
— Два, кажется…
— А мне кажется — больше… А в этом году в капиталистические страны выезжали?
— Ну, да… выезжал… в Финляндию всего лишь…
— А по-моему, там неплохо, в Финляндии-то… Мне нравится. Дружественная страна, миролюбивая. У вас, кстати, стихи есть неплохие про Финляндию.
Поэт поморщился: дескать, может быть, и так, но это уже пройденный этап, и у меня сейчас другие проблемы.
— Поймите, Григорий Ильич, — сказал он, — мне действительно нужно именно во Францию в связи с выходом там моего нового сборника. А то без меня там все может неправильно повернуться. Даже в антисоветском направлении.
— Ну уж, скажете тоже…
— Да, представьте себе. А так, если я буду там, смогу лично проследить.
— Не зарекайтесь, вспомните, что во Флориде вышло.
— Ну, я же много раз объяснял: там была изощренная провокация, да и сам я еще был неопытным. И вообще, во Франции все гораздо легче.
— А коммунистов местных привлечете? Мы сколько раз вас просили, а вам все недосуг…
— На этот раз схожу, обещаю!
— Ну, положим, положим…
— Я вообще хотел вам сказать, Григорий Ильич, где у поэта кончаются личные и начинаются общественные интересы, это еще большой вопрос. Ведь еще Ленин писал…
«Во нахал, он еще будет мне Ленина цитировать!» — рассердился Фофанов и сказал довольно резко:
— В прошлом году вы, по-моему, раз пять или шесть ездили в капстраны и приравниваемую к ним Югославию… и это не говоря уже о соцстранах… и Ираке. (Фофанов не стал пока говорить поэту, что, по донесению Комитета госбезопасности, тот поменял в Ираке долларовые командировочные по курсу черного рынка на местные динары, а те, в свою очередь, через знакомых, на чеки «Внешпосылторга» по официальному курсу — на полмашины заработал!)
