— У тебя что, совсем голоса нет? — задал вопрос Угэдэй. При этом он чему-то улыбался.
— Почему же, есть, — сипловато ответил Бату.
Один из нукеров свесился с седла. Удара мальчик не ожидал, и лишь слегка покачнулся, когда рука в кольчужной перчатке обхватила ему сбоку голову.
— Есть, господин, — с нажимом, хотя и без злобы, сказал воин.
Мальчик, выпрямившись, попробовал стряхнуть руку. Ухо зажгло, хотя Бату знавал боль и покрепче.
— Голос есть, господин, — повторил он, стремясь запомнить лицо обидчика.
Между тем Угэдэй обсуждал Бату так, будто того здесь не было:
— Выходит, это не домыслы. В его лице я вижу своего брата, и ростом он уже не ниже моего отца. Сколько тебе лет, мальчик?
Бату стоял тихо-претихо, пытаясь привести в порядок неугомонные мысли. Какой-то своей частью он неизменно подвергал сомнению слова матери о том, как высоко стоял его отец. И теперь так просто и однозначно убедиться в правоте ее слов оказалось выше его сил.
— Пятнадцать, — выговорил он и, видя, как вновь подается в седле тот нукер, поспешно добавил: — Господин.
Нукер с самодовольным кивком принял прежнее положение.
— Вот как? — Угэдэй нахмурился. — В такие годы начинать уже поздновато. Боевая выучка должна начинаться с семи, самое большее с восьми лет. Иначе хорошего воина из тебя не получится. — Заметив смятение Бату, он улыбнулся, довольный произведенным впечатлением. — Ну да ладно, посмотрим, на что ты годен. Завтра доложись темнику Джэбэ. Его стан в дневном переходе к северу, возле аила под горой. Отыщешь?
— У меня нет лошади, господин, — признался Бату.
Угэдэй поглядел на нукера. Тот, подавив вздох, слез с седла и передал поводья мальчику.
— Ну а скакать ты хотя бы умеешь? — спросил он надменно.
Бату принял поводья и благоговейно погладил лошадь по мускулистой шее. Такого великолепного животного он прежде и не касался.
— Да-да. Скакать я умею.
— Хорошо, если так. Но это не твоя кобылица, ты меня понял? Она домчит тебя до места, а там ты возвратишь ее мне, а себе подыщешь какую-нибудь клячу.
— Я не знаю твоего имени, — сказал Бату.
— Звать меня Алхун. Спроси любого в Каракоруме, меня каждый знает.
— В городе? — переспросил Бату завороженно.
Ему доводилось слышать о каменных чертогах, что возводятся сейчас над землей бесчисленным множеством мастеровых, но он до этих пор даже и не знал, верить тому или не верить.
— Пока еще больше стан, чем город, но это дело времени, — заверил Алхун. — Обратно лошадь пошлешь с нарочными, да смотри предупреди, чтобы обращение с ней было самое бережное. А не то за каждую отметину от плети рассчитаешься собственной шкурой. Ну так что, переросток, милости просим в войско. У моего повелителя Угэдэя на тебя виды. Смотри, не разочаруй его.
