— Все сделаю, — кивнул он. — Только вначале не мешало бы отдалиться от того войска, пока им не пришло в голову проверить нас на стойкость.
— Дай команду туменам, дядя. А я займусь моим братом.
Повинуясь жесту Тулуя, Хасар помог поднять Угэдэя на лошадь племянника, жалобно заржавшую под двойным весом. Брата Тулуй перехватил поперек груди, иначе тот свалился бы. Лошадь пустил рысцой. Ноги хана безвольно болтались, голова моталась из стороны в сторону.
С наступлением сумерек ханские воины все еще продвигались к своему стану, до которого по щербатой равнине было около трехсот гадзаров. А позади отступающих монголов зажгла факелы сунская армия, окаймляя протяженность всех своих позиций, растянувшихся, насколько хватает глаз.
На вершине холма Чагатай натянул поводья и, чуть наклонясь, одной рукой похлопал свою кобылицу по боку, а другой потрепал ей гриву. Сзади в терпеливом ожидании остановились два тумена, вместе с которыми ехали также его жены и сыновья. Возвышенность для остановки Чагатай выбрал намеренно, поскольку желал оглядеть с нее ханство, которое завоевал отец, а во владение Чагатаю отдал брат Угэдэй. Вид отсюда открывался привольный, и дух щемяще захватывало от одного лишь простора земель, которыми он отныне владел. Вот оно, подлинное богатство.
Много лет прошло с тех пор, как по этим краям пронеслись армии Чингисхана. Отметины того буйного вихря не сотрутся еще целые поколения. Мысль об этом вызвала у Чагатая улыбку. Отец его был человеком обстоятельным. Некоторые из городов так и останутся навсегда в руинах, и по их пыльным, продуваемым ветрами пустым улицам будут разгуливать разве что призраки. Тем не менее дар Угэдэя назвать фальшивкой нельзя. Жители Самарканда и Бухары отстроили свои стены и базары заново. Изо всех народов они единственные досконально усвоили, что тень хана длинна, а месть неминуема и безжалостна. Так что под оберегающей сенью его крыла они теперь растут и ставку делают сугубо на мир.
Прищурясь на садящееся солнце, Чагатай разглядел вдали изменчивые черные линии — караваны повозок, быков и верблюдов, протянувшиеся на восток и на запад. Они держат путь в Самарканд, о чем свидетельствует зависшая вдоль горизонта белесая ниточка пыли. До торговцев Чагатаю дела особо нет, но он знал, что дороги поддерживают жизнь в городах, и те крепнут и процветают. Угэдэй дал брату угодья с хорошей землей, реками и пастбищами, где пасутся несметные стада. Уже один вид, расстилающийся перед глазами, утолял любое, самое алчное честолюбие. Разве не достаточно какому угодно властителю править такой благодатной землей, где реки полноводны, а травы сладки и обильны? Чагатай улыбнулся. Нет. Для сына и наследника Чингисхана всего этого недостаточно.
