— Что-то не верится мне, что сын бедняка может выучиться на писаря. Такого вовек не бывало, — с сомнением в голосе промолвил несколько успокоенный Токур.
— Все дети одинаковы. Рогатые писарями становятся, что ли?
— Не рогатые, а богатые. У сытого всегда башка лучше варит. А мой голодует с рождения, что толку от него?..
— Не о чем с тобой толковать, — не на шутку обозлился Хахаров. — Завтра же отправим мальца в город. Все!
Его, по-видимому, глубоко уязвило, что он так и не смог убедить упрямого рыбака.
— Утром капрал Семен прискачет. Чтоб парень был готов к его приезду. А не отдашь — смотри! Составим протокол и исправнику пошлем. За решетку угодишь!
Князец вышел, с силой хлопнув дверью.
— Что же это будет? — заголосила Елена. — Единственное дитё отнимают!
— Видишь, царь повелел, — почесал затылок Токур.
— Нет! Нет! Не оторвут от меня кровинку мою! Пусть хоть сам царь придет!
Уосук за всю свою коротенькую жизнь никогда ничего не слыхал о школе. Из всего, что услышал, он понял, что человек, съевший их лучших карасей, собирается отнять его у отца и матери и куда-то отправить. Он со страхом прижался к материнскому плечу.
Неужели мать не защитит его, неужели позволит этому страшному тойону увезти сына?..
Никифор медленно подошел к камельку, поворошил тлеющие поленья. Огонь с треском вырвался из-под пепла, осветив неприглядную обстановку юрты. На стене закачалась огромная тень кожемяки, напомнившая мальчику только что уехавшего тойона. Уосук в страхе отвернулся.
— Да, царь повелел, — пробормотал Никифор, закуривая трубку.
— Не отпущу, пока жива, — твердила Елена.
— Судить будут!
— Пусть судят.
— Как это «пусть судят»? Ну и голова у этой бабы. Лучше придумала бы что-нибудь. Вот что… Поеду-ка я завтра вместе с Семеном. Бухнусь в ноги большим господам. Может, и пожалеют. Мало детей, что ли? Вон у соседей наших шестеро. А наш один.
— Правильно, — оживилась Елена. — Обязательно поезжай. Только смотри, хорошенько проси!
— Да уж найду что сказать, — оборвал жену рыбак. — Чем мужа учить, лучше бы сыну одежку залатала. Стыдно в город в таком тряпье везти.
— Сначала поесть надо. Вез ужина, что ли, спать ляжем! — Елена вытряхнула из тымтая добытых днем карасей. Она заметно успокоилась, как будто все, что замыслил муж, уже сбылось.
Отлегло от сердца и у мальчика. Ехать с отцом — это совсем другое дело! Уосук ни разу не был еще в городе, не имел о нем ни малейшего понятия и теперь не терпелось побывать там, откуда отец изредка, после хорошего улова, привозил цветастую тонкую материю, чай, табак, белую мягкую пыль под названием мука, сахар и другие, не менее удивительные вещи. Муку и сахар мать откладывала на рождество. Этого праздника приходилось ждать очень долго. Он приходил в дни, когда за стенами юрты лютовали такие страшные морозы, что Уосук боялся нос высунуть наружу. В канун праздника отец вносил в юрту несколько охапок сена и разбрасывал его по земляному полу, а мать пекла сочные розовые оладьи. Тогда тошнотворный рыбный дух отступал в углы, а его место на несколько дней занимали запахи трав и цветов. Они сладко напоминали о лете, щекотали ноздри и радовали душу мальчика, и Уосук то прыгал от радости, то катался по сену.
