— Никак не могу взять рыбу: ни вершей, ни сетью. Раньше, бывало, тоже не везло, но не так. Что зимой делать будем?
— Неужели в наших озерах совсем перевелась рыба?
— Э-э, какое там перевелась! Дух, хозяин воды, наверно, сердит. Не вывесил весной ему салама[10], вот он и обиделся.
— Помрем с голоду мы с тобой, — печально проговорила Елена. — Надо хоть сыночка спасать… Отдай его в работники.
— Кому он нужен такой маленький? У богачей и взрослых батраков хватает. А остальным и самим кормиться нечем. Зачем им лишний рот!
— Упроси кого-нибудь… Доживем до весны — отработаем.
— Не пойду! Никуда не пойду! — вдруг заревел Уосук.
— Эх ты, глупыш, — покачал головой отец. — Да разве ж я отдал бы тебя, будь хоть какая надежда? Лучше жить у чужих, чем умереть у своих.
Елена сняла с огня чайник и направилась к столу. Мимоходом взглянув в окно, она оторопела: во дворе к почерневшему от времени сэргё[11] привязывал своего сытого коня Иона Хахаров.
— Князь приехал! — пролепетала она, едва не выронив чайник.
— Князь? С чего бы это? За долгами?.. Так я ему ничего не должен вроде, — пробормотал Токур, невольно вставая.
Между тем Хахаров уже вваливался в юрту. Перекрестившись на темный угол, где, по его предположениям, должна была висеть икона, он вытер заиндевевшие усы и уселся на скамью.
— Что нового? — зычным голосом начал он.
— Ничего! А у тебя какие новости, князь?
— И у меня ничего.
Хахаров обвел хижину взглядом. Что можно увидеть в юрте бедняка? Закопченные, бурые стены, лохмотья на нарах, несвежая деревянная посуда… Все это князец видел много раз и в других бедняцких жилищах. Но в этом было как-то по-особенному скудно и печально.
— Рыбы много запас?
— Где там! Зря мучаюсь только. Нынче и дно в тымтае не закрыл. А лед с каждым днем все толще.
— Если нет улова — беда, — с деланным сочувствием произнес князец, а сам опять провел шарящим взглядом по юрте.
«Что он выискивает? — забеспокоилась Елена. — Господи, на мальчика уставился! Сглазит еще».
— Уосук, сынок, подай-ка мне вот то полено, — промолвила она, чтобы вырвать сына из петли княжьего взора.
Уосук метнулся к дровам.
— Да, есть небольшая новость, — заговорил Хахаров. — Вилюйский исправник наведался к нам проездом.
— Что рассказывал?
— Говорил, скоро арестантов в наши места пригонят.
— Ая-яй! Самим есть нечего, а тут еще нахлебники. За что же их?
— Бунт против государя-солнца затеяли.
— Против самого государя-солнца! — с изумлением воскликнул Токур, твердо убежденный, что никто не смеет даже глаза поднять на царя. — Что же с нами будет, когда эти страшные люди здесь появятся?
