Увидев ямы, отец Ангуин поежился и обхватил себя руками, удерживая внутри неясное беспокойство, которому не знал имени — как будто могилы приготовлены для кровавой бойни, для какого-то ужасного преступления. И тогда он сказал себе, как говорят все умные детки: если Господу ведомы наши злые помыслы, почему Он позволил им совершиться? Почему этот мир полон зла и жестокости, зачем Господь сотворил его таким и дал нам свободную волю, если знал, что некоторые из нас обратят ее к саморазрушению? Затем отец Ангуин вспомнил, что не верит в Бога, и зашагал в церковь проследить за тем, как статуи будут снимать с постаментов. Он хорошо разбирался в рычагах и блоках, но не он, а сестра Филомена вдохновляла членов Церковного братства. К тому времени как статуи оказались за порогом церкви и работники принялись сворачивать веревки и доставать лопаты, ее запах успел просочиться сквозь тяжелую черную рясу, и мужчины отошли в сторонку. Их не знавшие женщин тела были потрясены тем, чего не понимали.
Сестра Филомена была девушкой крупной, кровь с молоком, а под рясой носила черные шерстяные чулки. Запах мыла исходил от ее кожи, бровей, ног и прочих частей тела, о наличии которых у монахинь не принято задумываться. Возможно, у сестры Филомены были даже колени. Приподняв подол рясы, она опустилась ими на сырую землю, провожая глазами статуи, которые укладывали в ямы. В последнее мгновение монашка наклонилась и провела натруженной рукой по львиной гриве, затем переместилась на корточки и тыльной стороной ладони вытерла глаза.
— Он мне так нравился, отче, — сказала она, посмотрев на отца Ангуина.
Священник подал ей руку, монашка плавным движением распрямилась и осталась стоять рядом с ним, тряся запрокинутой назад головой, чтобы покрывало легло ровными складками. Ее рука была крепкой и теплой, пульс ровно бился под кожей.
— Ты хорошая девочка, — сказал отец Ангуин. — Один я бы не справился. Мне очень жаль.
Сестра Филомена возвысила голос, обращаясь к членам братства, которые раскачивались на одной ноге, словно черные фламинго, сбивая с подошв налипшую землю.
— А вы, джентльмены, ступайте в барак. Сестра Антония заварила вам чай и спекла коврижку.
При этих словах мужчины впали в уныние. Кругленькую и веселую сестру Антонию в белом от муки фартуке в приходе побаивались.
— Бедняжка, — сказал отец Ангуин. — Намерения у нее самые добрые. Вспомните о сестрах, которым приходится выдерживать подобное испытание три раза в день: на завтрак, в обед и полдник. Окажите мне последнюю услугу, братцы, а если станет невмоготу, посвятите свои страдания Богу — пусть это будет ваша жертва.
