Баба Маня отпрянула, столкнула со стола блюдце с молоком, и тоненькая струйка потекла к двери. Лени проворно спустился на пол по длинным ногам Эму.
— Флюп-флюп-флюп, — принялся коала за растекшееся молоко.
Кенг хотел одернуть приятеля, шикнув: мол, имей совесть, но вместо этого из его горла вырвался хрип, и кенгуру зашелся в удушающем кашле.
Тут-то баба Маня напрочь забыла о своих страхах и всплеснула руками:
— Ой, милый! Да ты ж болен! А ну-ка, быстро в постель!
Она уложила Кенга в кровать, обложила кучей цветастых подушек и накрыла теплым лоскутным одеялом. Всю ночь хозяйка не отходила от больного, прикладывала ему припарки, готовила отвары из трав и то и дело измеряла температуру.
Кенг бредил:
— Сами мы не местные… — Но в предутренний час заснул крепким сном, похрапывая и раскинувшись на уютной постели.
Кенг еще спал, когда баба Маня накрыла стол. Лени нетерпеливо ерзал на стуле в ожидании парного молока и поглядывал на экран телевизора.
— Лени, я думаю, ты в прошлой жизни был кошкой, — предположила Галка, сидя на стуле и болтая лапами. — Смотри, как молоко любишь!
— Я здоровье поправляю, — невозмутимо отрезал коала.
— Давай-давай, поправляй. — Галка пододвинула к себе тарелку овсяной каши. — Кот Васька нынче в городе, так что все молоко твое.
— Этого Ваську что, в зоопарк забрали? — испугался Лени.
— Да нет, — отмахнулась Галка. — У баб Маниной дочки мыши в подвале завелись.
Вскоре начались телевизионные новости, и ведущая сообщила, что австралийские звери, привезенные в российский зоопарк, до сих пор не найдены.
За этой новостью последовали другие, а баба Маня, подкладывая в тарелку Эму добавку каши, открыто спросила:
— Милок, уж не вас ли ищут?
Эму от вопроса едва не подавился овсянкой. Даже Лени застыл с кружкой молока, опустив туда нос. Его блестящие от сытости глаза уставились поверх кружки на Эму. Словно сам коала был здесь не при чем. Весь его вид говорил: «Ну-с, молодой человек, мы с бабулей ждем, что вы нам ответите».
— Я домой хочу, — помолчав, сказал страус. — В Австралию.
— И то правда, — все поняла баба Маня. — Я когда к дочке в город приезжаю, так уже через день к своей речке и березам тянет. Милее дома места нет… — И баба Маня сама не заметила, как погладила Лени по мягкому взлохмаченному загривку.
Час спустя коала по-свойски висел на абажуре и слегка раскачивался. До этого он обследовал фикус, едва не свалился со швабры, прислоненной к стене, и наконец нашел, что лучшего места в доме, чем абажур, нет.
