Он тупо посмотрел на меня.
– Азиат.
– Китаец, японец, вьетнамец?
– Кто угодно. Или тот, чьи предки пришли из Азии. Коренной американец…
– Вы имеете в виду старые индейские кости?
– Однозначно нет. Эти совсем недавние.
Мужчина ненадолго задумался.
– Передние зубы выбиты?
Я понимала, что он имеет в виду. Зубы часто разрушают, чтобы затруднить опознание. Но в данном случае было не так. Я покачала головой.
– Резцы имеют только один корень. Когда мягкие ткани разлагаются, их ничто не удерживает. Скорее всего, они просто выпали.
– И куда делись?
– Могли просочиться через канализационную систему. Или до сих пор остаются в отстойнике.
– От них есть какая-то польза?
– Конечно. По этим чертам можно лишь строить предположения. – Я махнула в сторону фотографий.
– Так кто же этот незнакомец в отстойнике?
– Женщина, вероятно, лет восемнадцати-девятнадцати, возможно, монголоидного происхождения.
Я прямо чувствовала, как за коровьими глазами вспыхивают нейроны.
– Но у большинства гватемальцев монголоидные черты…
– У многих, – согласилась я.
– И у крайне малого числа – канадцев.
– Местные народности, иммигранты из Азии и их потомки.
Галиано долго молчал.
– Вероятнее всего, – сказал он, – перед нами не Шанталь Спектер.
Я уже собиралась ответить, когда Эрнандес вкатил в кабинет свою тележку. Вместо ящиков на ней лежали два мешка для мусора и черный парусиновый чемодан.
– Где тебя носило, черт побери? – спросил его напарник.
– Эти придурки не желали одолжить мне освещение. Будто это драгоценности короны. – Голос – словно из забитого мусорного бака. – Куда это все сложить?
Галиано показал на два складных столика у стены справа. Эрнандес выгрузил содержимое тележки и поставил ее возле оставшихся ящиков.
– В следующий раз пусть все это таскает кто-нибудь другой. – Вытащив из кармана желтый платок, он вытер лицо. – Тяжелые, зараза.
Сунув платок в задний карман, Эрнандес выбежал за дверь. Я успела заметить лишь торчащий клочок желтой ткани.
– Давайте взглянем на фотографии, – сказал Галиано. – Большинство от родственников. Одна из посольства.
Я послушалась, хотя особой нужды в том не было. Не впервые участвуя в расследовании серийных убийств, я прекрасно представляла, что увижу. Лица: враждебные, счастливые, озадаченные, сонные. Молодые или старые, мужчины или женщины, изящные или неопрятные, красивые или непритязательные – все застигнуты в некий момент времени, еще не подозревая о грядущей беде.
Взглянув в первый раз, я подумала о Теде Банди
