Родственники и соседи называли пропавших без вести «desaparecidos» – «исчезнувшие». ФСАГ пытался отыскать их, точнее, их останки. А я вызвалась помочь.
Сюда, в Чупан-Я, солдаты и гражданские патрульные вошли августовским утром 1982 года. Боясь, что их обвинят в сотрудничестве с местным партизанским движением и накажут, мужчины бежали. Женщинам и детям велели собраться на нескольких крестьянских участках. Они подчинились: поверили военным или, может быть, испугались. Солдаты много часов насиловали женщин, а потом убили и их, и детей. Все дома в долине сожгли дотла.
Выжившие говорили о пяти общих могилах. По их словам, двадцать три женщины и ребенка лежали на дне колодца за спиной сеньоры Ч’и’п.
Старуха продолжала рассказ. Позади нее виднелось сооружение, которое мы возвели три дня назад, чтобы защитить окрестности колодца от дождя и солнца. На металлических стойках висели рюкзаки и футляры от фотокамер, яма под ними была накрыта брезентом. Ящики, ведра, лопаты, крюки, щетки и контейнеры – там же, где мы оставили их сегодня утром.
От столба к столбу вокруг раскопа тянулась веревка – граница между зрителями и работниками. Внутри сидели трое ничем не занятых членов команды ФСАГ. Снаружи стояли жители деревни, которые приходили сюда каждый день и молча наблюдали за нами.
А еще полицейские, которым приказали нас остановить.
Мы уже были близки к обнаружению доказательств, когда пришло распоряжение прекратить раскопки. В земле начали попадаться пепел и головешки, цвет которых менялся от коричневато-красного до кладбищенского черного. В сите, просеивая песок, мы нашли детскую заколку, фрагменты одежды, крошечную туфельку…
Господи! Неужели семья старухи действительно лежала всего в нескольких дюймах от точки, где мы остановились?
Пять дочерей и девять внуков – расстрелянные, зарубленные и сожженные в собственном доме вместе с соседками и их детьми. Как вынести такую потерю? Что могла этой женщине предложить жизнь, кроме нескончаемой боли?
Окинув взглядом окружающий пейзаж, я заметила среди листвы полдюжины крестьянских дворов. Над черепичными крышами саманных[3] хижин поднимался дым. В каждом дворе стоял уличный туалет и бегали одна или две тощие коричневые собаки. Во дворах побогаче можно было увидеть кур, худую свинью, велосипед.
Две дочери сеньоры Ч’и’п жили в селении на восточном склоне. Еще одна жила наверху, где стояли машины ФСАГ. Обе были замужем. Возраст их старуха не помнила. Их детям было три дня, десять месяцев, два, четыре и пять лет.
