.
– А ты умеешь видеть духов? – Моди настороженно посмотрел на нее. – Я не знал.
– Все женщины в нашем роду знают много тайного. Здесь, в Прибрежном Доме, мы живем летом, а на зиму перебираемся в нашу внутреннюю усадьбу. Она называется Кремнистый Склон, и до нее ехать пять дней вглубь полуострова. Она расположена неподалеку от Раудберги. Знаешь эту гору? Там наше древнее святилище. Оно называется Стоячие Камни.
– То, из которого квитты прогнали великанов? Это в Медном Лесу?
– Да, раньше там было святилище великанов. Один великан и сейчас еще живет неподалеку.
– Ну, это бредни! – отмахнулся Моди.
– Ничего не бредни! – строго возразила Ингвиль. – Я сама видела его не раз. Его зовут Свальнир – Стылый, и он живет в Великаньей долине. А под горами Медного Леса когда-то давно жило чудесное племя – я не знаю точно, люди это были или альвы. Их называли ундербергами – «подгорными». Много поколений назад, когда люди только пришли к Раудберге, это племя давало о себе знать. Ундерберги не могут выходить из-под гор днем, потому что не выносят солнечного света, но они оставляли свои товары в пещере. Ее называют Меняльной пещерой, я была в ней. Только сейчас в нее уже никто не приходит. Не знаю, существуют ли ундерберги теперь. А в те времена один из моих предков даже сосватал себе в жены женщину из этого племени. Ее звали Синн-Ур-Берге, Синн Из-Под-Горы. Она принесла нам много тайн. От нее все наши знания и способности. Правда, моей сестре досталось больше силы, чем мне, но, может быть…
– А что же я не вижу здесь твою сестру? Я даже впервые слышу, что у тебя есть сестра! Почему она не поможет тебе?
– Боится «гнилой смерти», я думаю.
– Тогда никаких волшебных сил в ней нет! – отрезал Моди. – По-настоящему мудрые люди ничего не боятся.
Шесть суток Ингвиль и Моди по очереди сидели возле Хродмара, прислушиваясь к его тяжелому дыханию. Ночью на седьмые сутки нарывы на его лице начали вскрываться. Серая гнилая жидкость вытекала, сохла на коже, застывала желто-бурой коркой. Вскрывшиеся язвы Ингвиль велела обкладывать листьями земляники, присыпать порошком корня аира, мазать мазями из багульника и сушеницы. На это лицо нельзя было смотреть без содрогания, но Ингвиль уверяла Моди, что это добрый знак.
– Те, кто умерли, не дотянули до этого! – с воодушевлением и почти с радостью, порожденными надеждой, говорила она. – Раз гнойники вскрываются, значит, он выживет! Ведь я говорила! Ты помнишь? Он выживет! Только не позволяй ему и другим чесаться. От этих корок у них будет страшный зуд, но моя бабушка говорила, что если позволить им расчесаться до крови, то они непременно умрут.
