. У больного нет странных, оторванных от реальности галлюцинаций, характерных для гемианопсии. Его галлюцинации превосходно вписываются в ситуацию и «восполняют» дефект восприятия.
В 1899 году Габриэль Антон описал синдром[64], при котором больные, полностью ослепшие от инсульта, поразившего затылочные доли мозга с обеих сторон, не осознают свою слепоту. Такие больные могут полностью сохранить душевное здоровье, но при этом настаивают на том, что прекрасно видят. Они ведут себя как здоровые зрячие люди, отваживаются самостоятельно ходить даже в незнакомой обстановке. Если при этом они натыкаются на мебель, то говорят, что кто-то сдвинул ее с места, помещение плохо освещено и т. д. Если попросить больного с синдромом Антона описать комнату, в которой он находится, он сделает это совершенно уверенно и без запинки, хотя его описание не будет иметь ничего общего с действительностью. И никакие уговоры, никакие призывы к здравому смыслу не смогут его переубедить.
Никто не знает, почему у людей с синдромом Антона возникает такая ошибочная, но непоколебимая убежденность в своей правоте. Такая же непоколебимая уверенность характерна для тех, кто утратил левую половину поля зрения и переставших воспринимать расположенное слева от них пространство. Тем не менее больные убеждены, что у них все в порядке, несмотря на все убеждения, на все демонстрации, показывающие, что они живут в половине Вселенной. Такие синдромы – они называются анозогнозиями – развиваются только при поражениях правой половины мозга, где сосредоточены области, отвечающие за чувство схемы тела.
Еще более странная вещь была описана в статье Барбары Э. Свартц и К.М. Бруста. Их пациент, умный и образованный человек, потерял зрение на оба глаза вследствие поражения сетчатки. Находясь в здравом уме, он вполне осознавал свою слепоту и вел себя совершенно адекватно. Но дважды, во время запоев (пациент страдал алкоголизмом), зрение к нему возвращалось. Свартц и Бруст в связи с этим пишут:
«Во время этих эпизодов он был уверен, что может видеть, например ходил по дому, не прося о помощи, смотрел телевизор и говорил, что может обсудить содержание программы с друзьями… Он был не в состоянии прочитать ни единой строчки в таблице проверки остроты зрения, не мог сосчитать пальцы перед глазами, но при этом упрямо твердил, что может видеть, сочиняя для этого правдоподобные конфабуляции – например описывая помещение, где находился, и внешность двух врачей, с которыми в тот момент разговаривал. Во многих деталях его описания были неверны, но он не осознавал их ошибочность. При этом он признавал, что видит вещи, которых в действительности не существует. Он, например, говорил, что в кабинете, где он находился, полно одинаково одетых детей. Эти дети входили и выходили из кабинета сквозь стены. Больной описал собаку, которая в углу грызла кость, а потом заявил, что в кабинете оранжевые стены и потолок. Он понимал, что дети, собака и оранжевый цвет помещения – это его галлюцинации, но настаивал на том, что остальные упомянутые им детали реальны».
