Бродящий дух, подобно псине
Уже завыл де от тоски,
И как на привязи, в трясине
Стал презирать вокруг пески.
Я в тренировках научился
Жару и голод упреждать
И чрез мгновения молился,
Вновь заставляя себя ждать.
Оазис, солнце и жара,
О, неужель и мне пора?
Как вдруг знакомые чертанья
И щебет птиц, увещеванья.
То были Фивы, город злат,
Опорный пункт массивных врат!
Прибыв в убежище, вошёл,
Где Гераклита я нашёл.
В смятеньи полном и великом
Он с радостью встречал меня,
Но вдруг отпрянул с громким криком,
Глазами, взором лишь пленя.
«Мы связаны духовной нитью,
Но почему же от тебя
Несётся хлад, проникшись смертью?» –
Спросил, он, губы теребя.
И вот стою я пред колонной
И ведаю ему рассказ.
Да, он сидел смятенья полный,
Как если б я читал приказ.
Но не успел я встрепенуться,
То он у моих ног лежал,
Так, не давая мне согнуться,
В мои циновки он рыдал:
«За крест спасибо, – ожиданье, –
Ты одесную с Ним сидел.
Спасибо, брат, и за страданья,
Что ты к моим ушам воспел!»
Без промедленья я покинул
Чертоги прежние свои
В Элладу мысли перекинул
Вершить стяжательства свои.
Недолго путь мой продолжался
В пучинах вод сиих морских.
Не много выбор мой метался
По рощам, пастбищам иных.
В корнях платана я Палладе
С святилищ Гелиоса спал,
Прохладной роще и Элладе
Царице мудрости взывал.
Как у костра зелёный пламень
И глас таинственный её.
Так снова выпал с души камень,
Не мог я взор свести с неё.
«Услышав зов, к тебя явилась,
Скажи мне, сын мой, что случилось?»
И повторил ей всё сначала,
Что лишь слеза на пол упала.
На лбу моём её рука
Чуть прикоснулась и легка,
Поняв намеренья конец,
Снимал с главы своей венец.
«О, милый мой Аргивинянин,
Ты отрекаешься, увы,
Как друг когда-то твой Македонянин
Вы оба были так правы.
Сидел ты, сын мой, подле Бога,
Но под влияньем злого рока.
Увидимся с тобой, мой друг,
Преодолей же свой испуг.
Еврейской женщины глаза,
С которой вдруг стечёт слеза.
Воистину пойдёшь за ним
И уж за теми, кто за ним!»
Она дотронулась до розы,
Та вмиг сияньем зацвела,
И предвещая вскоре грёзы,
Богиня вновь в огонь вошла.
Порвал я связь с богами, мудрым,
Но остаётся самым трудным
Прервать общение с людьми
Я к цели этой взял ремни.
Я снова въехал в Палестину,
Бесчинств безмерную долину,
