Пустозвонство Милюкова утомило Мечникову, и она вышла из зала. Зря она подбила Федора на выступление. В зале масса переодетых полицейских.
Шура высказала свои опасения Пальчевскому.
— Не видать этим скорпионам Артема! — сказал Николай и вернулся в зал.
Шура вышла на шумную Сумскую. Стоклицкая и Фрося Ивашкевич, патрулировавшие возле земской управы, сообщили, что в соседних дворах разместилась полиция.
Послышались рукоплескания — лекция окончилась. Сейчас Артем возьмет слово. Выступление будет коротким, но сильным.
Милюков благодушно обратился к публике:
— Нет ли желающих высказаться, господа?
Кто отважится состязаться в красноречии с петербургской известностью? Но в конце зала раздался уверенный басок:
— Позвольте, профессор!
Партер проводил храбреца до кафедры неодобрительным шепотом.
— Пожалуйста, — развел руками Милюков. — Каждый волен...
— Вот именно, — кивнул Федор. — Вы сами очень напирали на демократию, свободу личности и слова. — Стоял перед собранием в рабочей одежде, слегка раздвинув ноги. Крепко сбитый, с непокорным ежиком на лобастой голове, Сергеев всем своим видом делал вызов респектабельному партеру. — Слушал я профессора и до слез умилялся. Какая забота о благе народа, о нашей земле! Но всем известно: господин Милюков самый настоящий монархист. Он и его единомышленники, именующие себя сторонниками ограничения власти дома Романовых, сами спешат оседлать рабочих и мужиков. Мечтают о рае для помещиков и фабрикантов под той же сенью самодержавия!
Профессор растерянно привстал. В партере послышались возгласы возмущения. Но протест одиночек утонул в одобрении большинства:
— Пусть говорит! Пусть го-во-рит!
Часть «чистой публики» демонстративно направилась к дверям, но у выходов плотно стояли дружинники.
В зале снова воцарилась тишина.
— Рано продаете революцию! Вы — политические мертвецы... Заметили, товарищи? Профессор и словом не обмолвился о республике. Без царя монархисты не мыслят жить, а народ дурачат «демократией», как приманкой. Но нас не обмануть. Сами завоюем волю! Здесь много состоятельных людей, недовольных самодержавием, сочувствующей рабочему люду интеллигенции и студенчества. Не хватит ли все клясться в своей преданности народу? Докажите ее на деле. Жертвуйте деньги, а уж мы добудем оружие и свергнем деспотию.
Публика оторопела, а дружинники уже ходили по рядам и собирали деньги. Одни не отказывали из боязни, другие искренне жаждали перемен, но не знали, как их добиться. Верно, одними разговорами царизм не одолеть!
