В левом окне будки появилось злое лицо машиниста. На его скулах играли отсветы факела. Одолевая грохот железа, он крикнул:
— Эй ты, Сергеев! Смазывать на ходу? Счас же вернись...
Густая струя воздуха относила слова Данилыча назад, и Федор ничего не слышал. Он завороженно смотрел на взмахи массивных шатунов.
Здорово это — расчеты инженера, воплощенные рабочими в металл! Может, и он, позволь ему царские чинуши доучиться, изобрел бы нечто такое? А теперь... Не ученый механик, а простой кочегар. Мать выплакала все глаза, когда его исключили из Высшего технического училища за политическую неблагонадежность. Отец чуть не проклял: «Я на тебя свои виды имел! А ты с краснофлажниками спутался?»
Федор вздохнул. Чего уж хуже — не оправдать родительских надежд! Но не мог иначе.
Спрыгнув на площадку впереди паровоза, Сергеев встал меж двумя тусклыми керосиновыми фонарями. Верхний рефлектор бросал на рельсы сильный свет. Его лучи освещали откосы насыпи, резко выхватывали из ночи зыбкую паутину телеграфных проводов.
Федор усмехнулся. Да, не получилось с учением, но зато он выполняет поручения партии — развозит по югу России нелегальную литературу. Ковать революцию сейчас нужнее, чем сооружать самые мудреные машины и механизмы! Партия готовится к своему Второму съезду. Время горячее.
Ветер трепал на Федоре рубаху, пронизывал его насквозь, но юноша не чувствовал холода.
Такое же острое чувство предстоящего счастья, вероятно, испытывает ласточка, стремящаяся в далекие края. Но птиц влечет туда извечный инстинкт, а человека манит в будущее пытливая мысль.
Выходя на кривую, поезд выгнулся еле различимой в ночи дугой. Свет фонарей белил столбики на переездах и полосатые шлагбаумы.
Вдруг в черной неразберихе степи замельтешили редкие огни. Зеленые, красные, они загадочно подмигивали.
За спиной хрипло заревел гудок. Федор невольно обернулся. Из медного раструба свистка рвался кудрявым облаком пар и таял в подсвеченной звездами тьме.
Нырнув в теплую будку, Федор зябко повел плечами. Продрог... Что ждет его на станции — удача или провал?
Машинист недовольно пробормотал:
— Черт непуганый... Охота сверзиться под колеса? Чего не видал там, впереди паровоза?
— Мне нравится. А что хорошего — быть позади всех?
Поняв намек, машинист только рукой махнул. Как бы не проскочить станцию по красному свету...
Но вот взмахнуло крыло семафора, радушно подмигнул зеленый огонек. Остается лишь плавно подвести состав к платформе вокзала.
