Покинул я дачу в полуночь по причине бесполезности наблюдения и своего сонного состояния, которое было вызвано сильным храпом «Хлястика», начавшимся в 11 ч. 18 м. За время пребывания «Хлястика» дома его никто не посещал, как равно никто и не выходил из помещения вон, о чем и доношу Вашему Высокоблагородию. Наблюдательный, агент Евлампий Шкреба».
Читая идиотские донесения Бородавки, поручик Еремин хватался за голову. Где взять сыщиков поумнее? Слежка ничего не дает. Кто же хитрит и обманывает? Господин Хлястиков — предполагаемый Виктор — или «Бровастый»—сообщник революционеров, ныне работающий на охранку?
Желая сорвать на ком-нибудь свою злость, поручик настрочил градоначальнику донос на тестомеса Петруся. Изложив его «зловредные» действия, он добавил:
...поэтому, признавая дальнейшее пребывание в Николаеве Петра Залыгина особо опасным для общественного спокойствия и принимая во внимание ущерб, который оное лицо наносит делу политического розыска своим дерзким указанием разной публике наблюдательных агентов и угрозами по их адресу, имею честь просить Ваше Превосходительство, не признается ли возможным теперь же арестовать рабочего Петра Залыгина, выдержать его под стражей по ст. 21 Положения об усилении охраны, а затем выслать в одну из внутренних губерний империи.
С утра до поздней ночи Федор не мог избавиться от Бородавки. Кажется, придется нырять в подполье... Неужели господину Еремину стало известно нечто важное?
Сперва шпик, как полагалось, держался подальше от «Хлястика». Но вскоре обнаглел и уже не прятался. Поднадзорный — парень проворный, не ровен час — упустишь! А с кого вычтут за пропажу подпольщика? С Евлампия Шкребы, хоть жалованье и без того мизерное.
Федор так привык к непременному спутнику, что если не замечал поблизости кривоногого филера, то ему будто чего-то не хватало. Надо же такое! И все же он пытался урезонить шпика:
— Ну что ты, Шкреба, прилип ко мне? Некрасиво. Отлично знаешь — я человек благонамеренный.
Филер отмалчивался.
— Послушай, Бородавка, — сказал однажды Федор, присев на скамейку у калитки дачи. — Допустим, я тот, за кого вы ошибочно меня принимаете... Но ведь меня надо еще застукать с поличным! Так вот — напрасный труд. Не трать времени, отвяжись.
Тусклые глаза шпика, устало подпиравшего плечом ближнюю акацию, вдруг живо блеснули:
— Ага, знаешь, что я Шкреба и Бородавка! Откуда? Вот и раскрылся, слава те господи! Лучше добровольно заявись в полицию.
