— Ладно, — сказал Федор, присаживаясь на кирпичный дымоход. — Посмотрим на дело трезво. Жандармы не зря оставили на свободе трех комитетчиков. Расчет простой — вызвать у подпольщиков взаимное недоверие. Допустим, мы не клюнем на их удочку и пополним комитет. Тогда господин поручик снова пустит в дело провокатора, и всех нас...
— Что же ты предлагаешь?
Федор вскочил и снова зашагал по чердаку.
— Минуточку, минуточку! — потирал он пальцами виски, словно ловя ускользающую мысль. Увлекшись, налетел на перекладину меж стропил. — А, черт! Тут и выпрямиться нельзя... — Ощупал на лбу шишку. — Слушай, Алеша, внимательно. Возникла одна забавная идейка!
Федор выглянул в слуховое окно. Рабочая слободка уже погружалась в густые сумерки.
Ухов внимательно слушал. По мере того как Федор развивал свой замысел, менялось и выражение лица Алексея.
— Такое придумал... Тебе — жить легально?! Не выйдет.
— Ты только достань деньги и необходимую одежку. Обманем жандармов — ручаюсь! Другого выхода нет.
Сергеев так убеждал и доказывал, что Ухов скоро сдался, поверил в его план.
— Сколько же надо пробыть на легальном положении?
— Пока не выведем предателя на чистую воду, — ответил Федор. — Мы успеем укрепить организацию и обезвредить провокатора. А нырну я в спасительное подполье лишь в самый последний момент. Думаю, что с месяц продержусь. Важно на первое время притупить бдительность жандармов. Надеюсь, Осип благословит нашу идею... Пригласи завтра сюда Ивана Чигрина.
«Осип»... Так революционеры шифровали в своей переписке и разговоре Одессу и Южное бюро ЦК «большинства».
Утром пришел Иван Чигрин. Лет тридцати, высокий, он казался суровым, но обладал чисто украинским чувством юмора. Выслушав Федора, он насупил черные брови, разгладил висячие усы.
— Ну-ну, побачимо, что из этой штуки выйдет! Сегодня же запрошу Осипа. Если одобрит — действуйте...
Дня через два он передал Федору через Ухова одесское «добро», и Алексей в тот же день приволок узел одежды и пятьдесят рублей.
Виктор переоделся и глянул в зеркало. Не то приказчик, не то коммивояжер солидной фирмы. Даже трость с модным набалдашником! Поправив соломенную шляпу-канотье и подкрутив реденькие, недавно отросшие усики, Сергеев подбоченился перед кривым хозяйским трюмо.
— Ну как? — спросил он. — Поверят?
Ухов придирчиво осматривал его, наконец сказал:
— Артист! Вполне хорош. — И озабоченно нахмурился. — А как у тебя насчет сапог? Не грязноваты?
Не посвященный в нелегальные дела удивился бы такому вопросу. При чем тут сапоги, если у Федора на ногах элегантные штиблеты? Но подпольщики знали — речь идет о паспорте. Чисто сработан вид на жительство или подделан неумелой рукой, «грязный»? На этот счет Федор был спокоен. В Одессе наловчились мастерить отличные паспорта со штампами прописки, но у Федора Сергеева не липовый «сапог», а подлинный документ на имя Виктора Ивановича Хлястикова.
