— Я тоже об этом подумал.
— Абсурд.
— Абсурд.
— Может, порода дерева какая-то особо ценная?
— Вряд ли. Обыкновенное серое дерево. Оно, конечно, дорогое, но не настолько.
— Наверное, оно трудно поддается обработке. И важно искусство мастера.
— Но не до такой степени, чтобы прятать статуэтку в женевском банке.
— Ты держал ее в руках?
— Держал. Маленькая, но тяжелая.
— Спасибо, Пичугин взял ее с собой, а то бы мне пришлось таскать. Постой… А не было там чего-то внутри? Какого-нибудь алмаза, например.
— Конечно, тайник мог быть. Иначе зачем он прятал статуэтку в сейфе? Но мы этого не знаем.
— Верно, не знаем, — согласился я. — Но про статуэтку писать надо.
— Про статуэтку надо. А вот про Гоголя… Давай напишем про статуэтку, но не упомянем Гоголя. А то подумают, что от африканской жары у меня мозг начал плавиться.
— А ты не сам придумал. Источник сообщил: «Гоголь», ты и написал «Гоголь». Сообщил бы: «Тургенев», написал бы «Тургенев». Хоть Миклухо-Маклай. Главное, правдивость передачи информации. Вот если бы сообщил «Карл Маркс», тут не до правдивости. Тут политическая близорукость. Про Гоголя написать надо.
— Думаешь, Гоголь неспроста? А может, просто Чичиков его любимый герой.
— Или кузнец Вакула. Пусть в Москве разбираются.
И резидент начал писать:
«За последние два месяца Пичугин дважды летал в Виндхук (Намибия). По словам Г.Скакуновой, жена Пичугина рассказывала ей, что во время первой поездки он заказал у местного мастера, специалиста по обработке особо ценных пород древесины, статуэтку из серого дерева, якобы писателя Гоголя. Из второй поездки он привез статуэтку и показывал ее сотрудникам посольства. После отъезда Пичугина статуэтка исчезла».
— Послу будешь показывать телеграмму?
— Нет. Мы упомянули источники.
— Ты когда к нему?
Резидент посмотрел на часы:
— Через двадцать минут. Будем сочинять общую посольскую депешу.
— Нашу пошлешь после беседы с послом?
— Пошлю сейчас. Если что новое узнаю, пошлю еще одну. Кашу маслом не испортишь. В моем положении чем больше телеграмм, тем лучше.
— Узнай у посла, кто дал разрешение на поездку Пичугина в Виндхук, это все-таки другая страна, и без разрешения лететь он не мог. Спроси, знает ли он что-нибудь про статуэтку. Но про Гоголя не говори. И про этих нонконформистов тоже.
Валерка подписал телеграмму, протянул мне. Я тоже расписался. Он вызвал шифровальщика:
— Вне очереди.
Шифровальщик взял телеграмму, вышел.
— Теперь так, — Валерка встал. — Я сейчас к послу. Сколько пробуду, не знаю. Потом домой и сразу за тобой машину. Обедаешь у меня.
