Иван Путилин и Клуб червонных валетов | страница 61
– Как поживает супруга ваша, Евграф Игнатьевич? – обратились X. к своему соседу. Лицо Ехменьева стало грустным-грустным.
– Очень плохо. За последнее время с ней стали делаться ужасные припадки сердца. Завтра я хочу пригласить докторов, созвать консилиум. У ней и прежде были задатки грудной жабы, теперь, по-видимому, болезнь стала прогрессировать. Я боюсь рокового исхода.
– Так вот, господин Ехменьев, мой приятель ведь доктор, – иронически проговорил Путилин. – Отчего бы вам не воспользоваться его советом?
Я молча поклонился в сторону лютого помещика.
– Ах, в самом деле, вот счастливый случай! – воскликнул Ехменьев. – Вы не откажетесь?
– О, с удовольствием! Это моя обязанность!
– Так завтра. Можете?
– А отчего не сегодня? – спросил Путилин. – Раз вы так беспокоитесь…
– Видите ли, ваше превосходительство, супруга моя просила сегодня ее не тревожить. Я предлагал послать нарочного за доктором, но она ответила, что это ее расстроит, что она хочет отдохнуть после припадка, который с ней случился третьего дня.
Путилин выразительно посмотрел на меня и ответил:
– Вы правы, нервнобольных не следует насиловать. Это их больше раздражает.
Обед окончился.
Последнее совещание. Привидение
Опять, как и вчера, темнее тучи черной приехал в свою усадьбу поздно вечером Евграф Игнатьевич, лютый помещик.
– Ох, этот дьявол, этот Путилин! Чую я в глазах его недоброе. Точит он когти на меня, ох, точит.
Тоска, злоба грызут его.
И опять перед ним появился любимый ловчий Сергунька.
– Пей!
И сам протянул, своей собственной дворянской ручкой, холопу верному огромную чару вина.
Болит у того с тяжелого похмелья голова. Обрадовался холоп, духом выпил чару и к ручке барской припал.
– Ну, слушай, Сергунька, сегодняшней ночью опять пробу будем делать.
– С Варварой?
– Нет, не с Варварой, а с той, кто побольше ее этого боится.
– Кто же это, господин милостивый?
– Жена моя, Евдокия Николаевна. Хочется мне ее пощекотать, да такой щекоткой, чтобы она… – Ехменьев, с налитыми кровью глазами, понизив голос, добавил: – Чтобы она больше не мешала мне. Понял, Сергунька?
Грузно подошел Ехменьев к денежному шкафу, вынул из него кипу бумажек и протянул своему развратному наперснику.
– На, держи. Вперед за дело плачу.
Шумит в голове Сергуньки, выпитое вино на старые дрожжи попало. Еще пуще вчерашнего охмелел он, а хмель его всегда несла с собой ярость, хорошо вспоенную его великолепным барином.
– Когда же?
– Да вот, когда все уляжется, успокоится. Часов около двух ночи. Ступай пока!