Упорное молчание птиц стало в конце концов беспокоить его больше, чем ощущаемое им незримое присутствие многочисленной и затаившейся живности. Чтобы развеять свою тревогу, он решился зайти в лес. Нарочно выбрав именно то место, где скрылась гадюка, он направился по тропинке в сторону источника под названием Соляр, куда он надумал сходить напиться прохладной воды. В полумгле подлеска роса отливала серебряным глянцем, но из-за необычной для такого раннего часа тишины казалось, что наступили предгрозовые сумерки. Арсен, примирённый с окружавшей его природой, жадно вдыхал аромат леса. Ещё не совсем забыв ощущение ужаса, охватившего его на лугу, он чувствовал, что почти избавился от него. Стук башмаков Арсена беспокоил прятавшуюся рядом с тропинкой в папоротнике и диких травах пугливую живность, и о её присутствии можно было только догадываться по шуршанию листьев, колыханию лёгкой растительности, которая, вздрагивая, стряхивала на землю росу. Он старался убедить себя, что всё это доставляет ему удовольствие, и приостанавливался, чтобы раздвинуть траву и попытаться застичь беглеца врасплох.
Так он шёл несколько минут и вдруг почти без волнения увидел, как на скрещение тропинок выползла гадюка. Подлиннее и потоньше, чем та, что появилась на лугу, она ползла неторопливо, вызывающе выпрямив шею. Змея повернула к нему свою плоскую голову, словно оценивая его взглядом, и Арсен, успевший рассмотреть кусочек нежной, мягкой кожи под челюстью змеи, почувствовал, как его снова охватывает какое-то паническое возмущение. Впрочем, это чувство не успело в нём развиться. Вслед за гадюкой в поле его зрения появилась девушка, крепко сложенная, с горделивой осанкой. Одетая в белое чуть ниже колен льняное платье без рукавов, босоногая, она шла размашистой походкой, слегка выгнув вперёд спину. В красоте её загорелого, выразительного лица было что-то мужское. Её уложенные венцом чёрные как воронье крыло волосы украшала витая серебряная диадема в виде тонкой змейки, державшей в зубах большой овальной формы прозрачный камень красного цвета. По оставшимся в памяти с детства описаниям, которые до этого он считал выдумками, Арсен узнал Вуивру.
Имя Вуивра на франш-контийском наречии является синонимом старого французского слова «гивра», означающего змею и сохранившегося исключительно в геральдике. Собственно в здешних деревнях Вуивра — это девушка со змеями. Она одна заключает в себе целую франш-контийскую мифологию, если не брать в расчёт Фарамину, чудовище, конечно, очень страшное, но по своей внешности и роду деятельности во многом зависящее от каприза воображения. О Вуивре же накопилось немало обстоятельных свидетельств, немало точных и совпадающих друг с другом упоминаний. Дриада и одновременно наяда, безразличная к человеческим трудам, она бродит по горам и равнинам Юры, купается в реках, ручьях, озёрах, прудах. Носит на голове диадему, украшенную большим рубином такой чистой воды, что для приобретения его понадобилось бы всё золото мира. С этим сокровищем Вуивра расстаётся только тогда, когда купается. Прежде чем войти в воду, она снимает свою диадему и оставляет её вместе с платьем на берегу. Обычно именно этот момент и выбирают смельчаки, чтобы попытаться завладеть драгоценностью, но это предприятие неизбежно обречено на неудачу. Стоит только похитителю броситься бежать, как тысячи змей, появившихся вдруг неведомо откуда, бросаются за ним в погоню, и тогда у него нет иного шанса спастись кроме как побыстрее отделаться от рубина, бросив как можно дальше от себя диадему Вуивры. Те же, кого желание разбогатеть лишает разума, отказываются бросить свою добычу, и их пожирают змеи.
