Наконец, вошел в гостиную отец с серебряною звездою в руке и украсил ею верхушку дерева; нацепил на ветки подсвечники с завитыми спиралью свечками и, посмотрев, издали на ёлку, сказал; «Ну вот, и отлично!» При мягком свете ламп деревцо играло, мерцало, словно камень драгоценный. Всегда чинная сестрица обняла меня, закружила, зашептала:
«У нас ёлочка, словно царевна заморская».
В столовой часы пробили пять раз. «Как бы нам в церковь не опоздать», — послышался голос матери. «Иван уже заложил Стального», — сказала горничная Маша, прибирая с рояля коробки от ёлочных украшений. Лида и я нарядились в бархатные платьица, распустили по плечам волосы и пошли в переднюю, где нас уже ждали отец и мать.
Полетели сани по московским снежным улицам. Развернулось над нами чистое, морозное небо. Засияли звёзды, словно лампады небесные, неугасимые. Встали сани у ворот монастыря Новодевичьего. Забелела каменная ограда. Прошли через кладбище, поднялись по пологой лестнице в зимнюю церковь с низкими сводами.
«Христос раждается, славите… Пойте Господеви, вся земля», — ликуют рождественские песнопения. Монахини поют словно Ангелы. Хор большой-большой. Юные дисканты ввысь взвиваются. Увлекают в Божие небо молящихся.
«Слава в вышних Богу и на земли мир в человецех благоволение», ширится, растёт, радостью исполняет души людей крылатое славословие…
Проплывали, клубясь, облака ладана. Перед концом службы у сестрицы голова закружилась, и мы, не достояв всенощного бдения, вышли на морозный воздух.
— Почему у нас в гостиной так светло? — спросила Лида, когда мы подъезжали к дому.
— Вероятно, люстру зажгли, — ответила мама. Но каково было наше удивление, когда, распахнув двери гостиной, мы встретили нашу милую ёлочку, сияющую зажженными свечами. Это «мадмазель» Маргарита нам сделала сюрприз.
После ужина сестра нашла под ёлкою свой подарок — сборник стихов, о котором уже давно мечтала. Она сняла футляр, — на голубом бархате лежал гранатовый крестик и тонкая золотая цепочка.
— И крест, и цепочка тоже мне? — спросила Лида у отца.
— Ну конечно, — отвечал он.
Я с торжеством вытащила из ватного сугроба коньки «снегурки» и собралась было их привинчивать к туфлям, как подошла мать и посадила ко мне на плечо лохматую плюшевую обезьянку, которая забавно пищала, когда ей придавливали брюшко. Я была в полном восторге.
Свечки догорали. Кое-где с лёгким треском вспыхнула хвоя и запахло тёплою смолою.
— Подождём, пока все свечки сгорят, — предложила мне сестрица.
