Юноша откинулся на подушки. Его тело казалось расслабленным, бессильным.
– Отпустите меня! – в отчаянии прошептал он.
– Отпустить тебя?! – Флора приподнялась на локте, и в ее глазах сверкнула злоба. – Нет! Ты останешься со мной до конца моей жизни! Если будешь послушным, перед смертью я кое-что тебе отпишу. А если попытаешься сбежать… Ты видел маковые плантации, работал на опийной фабрике? Нет? Так увидишь и поработаешь. Или я скажу, что ты украл у меня украшения и деньги, и тогда ты сгниешь в тюрьме!
С этими словами она отвесила юноше такую пощечину, что на его глазах появились слезы.
– Ты меня понял?! – в бешенстве вскричала Флора.
– Я понял, мэм, – прошептал юноша и с поклоном поцеловал протянутую морщинистую руку.
– Я тебя прощаю – благодаря минувшей ночи. Ты был великолепен. Ступай к своему вонючему, грязному Гангу, да сгниют в нем кости всех индийских брахманов, как и всех священных коров!
Когда юноша ушел, Флора натянула на себя покрывало, дабы проспать до полудня. Позже другой слуга, не исполнявший обязанности любовника, подаст ей несравненный индийский чай масала с хрустящими коричневыми треугольничками – лепешками-парота и ароматной зардой[34].
Арун понимал, что не сумеет скрыть последствий употребления опиума, не успеет смыть с себя запах Флоры, так же как избавиться от неуверенности, стыда и раскаяния, и все-таки поспешил на берег в надежде встретить Ратну и Сону.
Увидев, как девушки поднимаются навстречу по каменной лестнице, он сложил ладони в приветственном жесте.
– Намасте!
Они остановились. Сзади струился Ганг, воды которого казались покрытыми миллионами сверкающих чешуек. Солнце изливало потоки ярких лучей, и в их сиянии растерзанный вид юноши был особенно заметен.
– Намасте. Но мы уже уходим.
– Я опоздал, – потерянно произнес он и добавил: – Возможно, вы уделите мне хотя бы несколько минут?
Ратна молчала, понимая, что Арун хочет поговорить не с ней, а с Соной.
– Чего вы от нас хотите? – спросила та. Он и сам не знал, как у него вырвалось:
– Мне нужна ваша помощь!
Сона слегка отстранилась.
– Помощь? Разве я могу вам помочь?
– Можете! – выдавил он и неожиданно пошатнулся: от спешки и еще не выветрившихся опиумных паров у него закружилась голова.
– Давайте присядем, – предложила Сона.
Арун кивнул. У него был тупой, помертвевший взгляд, запекшиеся губы и темные круги под глазами.
– Я вернусь в приют, – заметила Ратна. – Отвлеку Суниту.
И, не оглядываясь, пошла наверх.
