– То есть ты не хотела поскорее выдать меня замуж?
– Хотела! Тысячу раз на дню я молилась, чтобы приличный человек посватался, взял тебя замуж, увел из этого дома. Думаешь, я не понимала, как тебе плохо, как ты несчастна, словно в темнице? С каждым днем ты худела и желтела. У меня сердце разрывалось, стоило мне на тебя взглянуть. Я молилась и давала Аллаху обеты, чтобы для тебя нашелся хороший муж и ты освободилась. Так убивалась о тебе, что чуть не умерла!
Эти добрые слова растопили лед моего негодования. Я сказала:
– Пожалуйста, не плачь. – И принесла три стакана охлажденного шербета.
Чтобы переменить тему и настроение, госпожа Парвин сказала:
– Ну и ну! Как у тебя в доме чисто и аккуратно! Кстати, кровать и туалетный столик пришлись тебе по вкусу? Я сама их выбирала!
– Да, госпожа Парвин трудилась изо всех сил, – подтвердила мать. – Мы все ей благодарны.
– И я тоже.
– Прошу вас, перестаньте! Вы меня совсем засмущали! Что за труд? На что бы я пальцем ни показала, твой отец покупал это, ни минуты не раздумывая. В жизни не получала столько удовольствия в магазине! Скажи я ему купить для тебя мебель из дворца самого шаха, он бы за ценой не постоял. Сразу видно, как этот славный человек тебя любит. Ахмад ужас как возмущался расходами, но твой отец хотел сделать для тебя все как можно лучше. Он говорил мне: “Хочу, чтобы все было достойно. Чтобы она ни перед кем не склоняла голову в семье своего мужа. Пусть не говорят, будто взяли ее с маленьким приданым”.
Мать, все еще всхлипывая, сказала:
– Готовы те диваны, которые он для тебя заказал. Он хотел знать, когда тебе удобно, чтобы их доставили.
Я вздохнула.
– Как он сейчас себя чувствует?
– Что тебе сказать? Нехорошо ему.
Краем шали она утерла глаза и добавила:
– Об этом-то я и хотела с тобой поговорить. Не хочешь со мной видеться, понимаю, но твой отец умирает с тоски. Он ни с кем из нас не разговаривает, он снова начал курить, сигарету за сигаретой, и кашляет без остановки. Я боюсь за него. Боюсь, с ним стрясется беда. Ради него, только ради него, зайди к нам. Как бы тебе не пришлось пожалеть, если ты с ним не повидаешься!
– Упаси Аллах! Даже не произноси такое вслух! Я приду на этой неделе. Спрошу, когда у Хамида будет время, а если он не сможет, приду сама.
– Нет, моя дорогая, так не годится. Поступай, как велит тебе муж. Нельзя его сердить.
– Он не рассердится. Не беспокойся. Я все устрою.
Хамид дал мне ясно понять, что у него нет ни времени, ни желания участвовать в семейных посиделках и мне следует самой подобрать для себя круг общения. Он даже списал для меня автобусное расписание, указал маршруты, объяснил, в каких случаях лучше вызывать такси. Несколько дней спустя – был уже август – ближе к вечеру, когда, как я знала, Хамид не собирался рано возвращаться домой, я нарядилась и отправилась в дом моих родителей. Странно: как скоро этот дом сделался “их” домом, уже не “моим”. Неужели все дочери так быстро становятся чужаками в родительском доме?
