Я не пошла вместе с ними за кольцом. Госпожа Парвин сказала семье жениха, что я простудилась. Она прихватила с собой мое серебряное кольцо вместо мерки для обручального.
Два дня спустя отец, Ахмад и Махмуд съездили в Кум и привезли полный автомобиль хозяйственных принадлежностей. Мать сказала:
– Стойте! Не вносите это к нам – везите сразу в ее будущий дом. Госпожа Парвин поедет с вами и покажет дорогу. – Обернувшись ко мне, она добавила: – Поезжай с ними. Вставай – осмотришь свой дом, проверишь, чего недостает, скажешь, что куда класть. Давай же – будь умницей, отправляйся.
– Не стоит, – пожала я плечами. – Пусть едет госпожа Парвин. Я-то вовсе не хочу замуж, а она хлопочет.
На следующий день госпожа Парвин принесла свадебное платье для примерки. Я отказалась его надевать.
– Ничего страшного, – сказала она. – У меня есть все размеры – я по твоим платьям кроила. Уверена, оно будет тебе как раз.
Что мне было делать? Я не находила себе места от беспокойства. Не могла есть. Не спала, а если и засыпала на часок, видела такие кошмары, что просыпалась еще более усталой. Меня словно приговорили к смертной казни, и час расправы приближался. Наконец, как это ни было страшно, я задумала поговорить с отцом. Я решила броситься к его ногам и плакать, пока он не сжалится надо мной. Но родичи следили бдительно и не оставляли меня с ним наедине даже на минуту. Да и сам отец всячески меня избегал. В глубине души я, кажется, надеялась на чудо: в последний момент рука протянется с неба и вытащит меня из этой юдоли. Но чудо не произошло.
Все шло по графику, и наступил заранее назначенный день. С раннего утра парадная дверь была распахнута, Махмуд, Ахмад и Али все время что-то носили. Они расставили во дворе стулья, приготовили блюда со сладостями. Гостей ожидалось немного. Матушка запретила им рассказывать в Куме о грядущей свадьбе: не хотела, чтобы родичи приехали и увидели, как тут все нескладно. Отцовской сестре сказали, что свадьба будет через несколько недель, но дядю Аббаса не могли не позвать. Он и оказался единственным нашим родственником на этой церемонии, а так, за исключением нескольких соседей, все гости были со стороны жениха. Все требовали, чтобы я сходила в косметический салон, но я опять же уперлась – и снова госпожа Парвин “устранила проблему”: ниткой удалила мне волосы с лица, выщипала брови и намотала волосы на бигуди. Пока она проделывала все это, я продолжала заливаться слезами. Жена дяди Аббаса с утра явилась к нам помогать – или шпионить, как выражалась матушка.
